Одолжи мне жениха

22
18
20
22
24
26
28
30

Не скажу ему ничего. И он не будет знать, что я тоже поймала его на две полоски. Но всё-всё нежное, горячее и ласковое, что у нас было – оно останется. В памяти моей останется, не осквернённое ничем, что может быть после.

А со всем… остальным я справлюсь сама. Не привыкать. Прорвёмся.

* * *

Моя квартира показалась мне чужой. Заброшенное жилище. Разве здесь можно жить? Впрочем, о чём это я? Ярослав здесь скоро появится. Не тот он человек, чтобы молча проглотить мое исчезновение. Я снова хлюпнула носом и снова погрозила себе пальцем – как делала на протяжении последнего часа не раз. И, не давая себе времени на раздумья, прошла в спальню. Там, в шкафу, в дальнем углу, лежал пакет.

Шестнадцать нераспечатанных писем, адресованных Кармановой Антонине Петровне, с пометкой почтальона: «Адресат отказался от вручения». Письма адресованы не мне, и на них мне нужен только адрес. Адрес единственного места, куда я могу – и мне надо! – сейчас ехать.

* * *

Звонок Ярослава настиг меня уже в автобусе. В пыльном и душном «пазике», который проделал уже примерно десять километров к месту моего назначения.

– Тонь, ты где? – начал Огарёв без предисловий.

– Еду, – лаконично ответила я.

Мне было нехорошо. Нехорошо вообще, а от тряски и жары – в особенности. Мутило. Может быть, это токсикоз. Хотя рано, наверное.

– Куда?

– Тебя это не касается.

– В смысле?..

Я слышала, как он что-то зацепил, и что-то, кажется, упало.

– Что значит «не касается»? Ты где? Вещи твои где?

Я молчала. Меня тошнило, и я полезла за бутылкой с водой. И принялась пить мелкими глотками. Ярослав ждал моего ответа. А потом сам сообразил:

– Ты меня бросила, что ли?

– Молодец, сообразительный.

– А ты ничего не хочешь мне сказать? Объяснить, например? Какого, чёрта лысого, ты ушла?!

– Мне кажется, мы уже запилили достаточно контента для Телеграм. – Я мысленно досчитала до пяти. – Всё, мне больше неинтересно. И некогда.

– Ну ты и с-с-стерва!

Дальше слушать я не стала. У сына завкафедрой русского языка богатый словарный запас, я в этом не сомневалась. Но у меня весь его выслушивать сил нет. Я выключила телефон и убрала в сумку. Сделала еще несколько глотков. Потом достала упаковку бумажных платочков, вытерла слезы и шумно высморкалась. Мне можно – я брошенная беременная баба. И то, что это именно я бросила – не имеет сейчас никакого значения!