Ваня поднял с пола улику и подошел вплотную к приятелю:
– Это что?
– Да чего ты так взъерепенился?
– Это что, я тебя спрашиваю?
– Слушай, вроде убирались, но, как оказалось, не все выкинули.
– Травишься сам – травись, продаешь в клубах – твое дело, но в этот подвал даже не смей ничего приносить. Ты меня понял?
– Да понял-понял.
– Еще раз спрашиваю: понял?!
Ну и… не сдержался – вмазал по носу.
Короче, плохо они с Эдиком расстались.
А еще накатила на Ваню тоска – новое и незнакомое в его жизни чувство. Как накатила, так и не отпускала. Никак не мог забыть пару в ресторане. Вернее, не мог забыть ее. А он служил лишь доказательством ее недоступности.
В общем, куда ни глянь – везде засада. Институт, друг, любовь. И куда идти – не знаешь. От себя же не уйдешь. Ваня огляделся по сторонам, увидел лавочку и сел. Умнику, что ли, позвонить, напроситься в гости? Но у него теперь Танька, наверное. Будет, как дурак – третьим лишним. Ваня сидел, упоенно предавался унынию, и вдруг из-за его плеча выскочила кукла и затараторила дурацким писклявым голосом:
– Не реви! Кому говорю, не реви!
От неожиданности Тобольцев подпрыгнул, а потом обернулся. Кукла продолжала сидеть на его плече, деревянная, с огромным носом и длинными желтыми патлами. На макушке у нее была пестрая шапочка.
Кукла начала двигаться, пытаясь уткнуться своим длинным носом в Ванину шею.
– Кто тебе сказал, что я реву? – возмутился он. – Я же не девчонка.
И тут показалась хозяйка куклы – девушка с крупными чертами лица и короткой мальчишеской стрижкой. Она быстро перемахнула через скамейку и села рядом.
Посмотрела, потом снова задвигала рукой – продолжила управлять куклой.
– Ты не девчонка? Точно? Как зовут?
– Ты, я смотрю, тоже пацан, – Ваня включился в игру, пожал кукле руку. – Иван.