Она судорожно всхлипнула и ткнулась в плечо Илье. Он обнял ее.
Это уже не обвинение и не обида. Это боль. Когда твоему ребенку больно – это невыносимо. И ты все сделаешь, чтобы ее убрать. Или забрать.
Не думая, что делает, Иван сделал пару шагов и подошел к ним вплотную. Но видел только ее темную макушку с рассыпавшимися волосами.
– Ну что ты, девочка. Какая разница, что там было, почти тридцать лет назад? Это же не меняет того, что я – это я, а мама – это мама. Мы по-прежнему твои родители и очень любим тебя. Ну же, Танечка… – Бессильны слова, бессильны. А ведь раньше вместо всех на свете слов можно было просто обнять. А какого черта – раньше?! – Сейчас я буду обнимать свою дочь. Не отойдешь – обниму и тебя, – буркнул Иван в сторону упрямо поджавшего губы Ильи.
А потом обнял сразу обоих «котят».
Таня едва ощутимо дрожала. Илья замер как столп. Но они оба давали себя обнимать.
Не бойтесь, котята, мир не так страшен, как вам только что открылось. Вам еще много открытий чудных предстоит.
Иван разжал руки и отступил. Таня вскинула на него глаза. Уже почти осмысленные. Илья смотрел тоже широко раскрытыми, но такое впечатление, что мимо Ивана.
– Все, на сегодня хватит, езжайте домой. А мне еще предстоит получать нагоняй от Евдокии Романовны. За то, что выболтал все тайны.
Он развернулся и пошел к своей машине. А около нее обернулся и помахал «котятам» рукой.
– Дома обязательно выпейте вина! А лучше – коньяку.
И вообще – мяу, дети, мяу!
Они пошли к машине, не сговариваясь. Илья с Таней вообще все это время действовали как единый организм. Наверное, так и проявляется пресловутое «и в богатстве и в бедности, и в болезни и в здравии». Сейчас что? Что это вообще было?!
Бедность? Да, такое ощущение, что разом обеднели. Будто отняли что-то важное и дорогое, очень дорогое.
Болезнь? Наверное. Потому что чувство, что ударили куда-то – под дых, в голову или куда-то еще. Но так, что потемнело в глазах и сбилось дыхание.
Тане так же сейчас, как ему? Он посмотрел ей в лицо, прежде чем открыть перед Таней дверь машины с пассажирской стороны.
Да, так же.
– Ведь это ничего не меняет, правда? – Кажется, ее губы двигались отдельно от голоса. Губы сами по себе, звуки сами по себе.
– Для нас – ничего, – Илья коснулся ладонью Таниной щеки. И быстро убрал руку. Все его нутро требовало сейчас совсем других действий. Быстрых. Четких. В голове стучало: «Вперед, вперед, вперед!» Не стоять на месте, на этом месте, где… – Но в целом… есть о чем подумать. Поехали.
Ванька его сглазил с этими вопросами про «Сколько выжимал?» и «Ты на ней вообще гонял?». Вот, пришло это время. Машина неслась по опустевшим улицам Москвы, как будто за ними гнались демоны.