Господи, как это нелепо. И ужасно мило.
– Я сомневаюсь, что Тане нужен будет совет «не матери». Мне кажется, у нее прекрасные отношения с матерью, и не в свое дело я лезть не собираюсь.
– Я знаю, – он все так же невозмутим и безмятежен. – Просто ситуации бывают разные. Ты почти не ешь свой салат. Невкусный? Может, заказать что-то другое?
Так, мяч снова перешел на другую часть поля.
Майя с видом пай-девочки сложила руки на коленях.
– Ну закажи.
– Что ты хочешь?
– На твой выбор.
В темных глазах промелькнуло веселье. Но только в глазах. Несколько секунд на раздумья, знак официанту. И как итог – им принесли закуску: кусочки тихоокеанской сельди на маленьких подсушенных треугольниках бородинского хлеба, увенчанные половинками перепелиного яйца и тонкими кружочками красного лука. Ко всему этому великолепию прилагался чайник черного чая и порезанный лимон.
Более чем неожиданный выбор. Рыба к чаю. По-британски. Майя принялась разливать напиток по чашкам.
– Такое впечатление, что мы собрались пить водку.
– Со сладким чаем тоже неплохо. Попробуй.
Она отсалютовала мужу чашкой с чаем.
– Ваше здоровье, Илья Юльевич.
Он вернул ей жест.
– И вам не хворать, Майя Михайловна.
На следующий день Илья уехал на встречу, когда Майя еще спала. Но по пробуждении ее ждал букет цветов – крошечный, очень красивый и практически без запаха. И записка.
Майя не удержалась, сунула нос в цветы. Они все-таки пахли – слабо, нежно и свежо. Совсем не так, как когда-то остро и сильно пахли ландыши в корзинке у их кровати – тогда еще только-только становившейся общей. И хотя эти цветы и не пахли так сильно, но чувства, которые они олицетворяли, были все так же сильны.
Какая разница, кто там был когда-то. Все цветы и вся его любовь – ее.