Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

22
18
20
22
24
26
28
30

Он не знал, что говорить. Он боялся думать. Но ноги сами несли к ней. Остановился на расстоянии вытянутой руки. Губы у нее дрожат. Без помады губы. И все лицо без следов макияжа. И круги темные под глазами она даже не попыталась замаскировать косметикой.

Где блистательная и ехидная царица с алым лаком и помадой? Кто эта измученная девушка? Что с тобой случилось, Дульсинея?

– А еще совсем недавно ты спокойно могла без меня. Более того, я был для тебя ошибкой. Что изменилось, Дуня? – а потом вдруг сорвался на крик: – Скажи мне, что?!

Она молчала, ошарашенная громкостью его голоса. И отступила еще на шаг назад. Снова танго? Нет, хватит! Еще раз он этого не выдержит.

– Я… я не знаю, я просто… – всхлип. – Ты исчез, а я… искала тебя везде и… – еще один всхлип. – Я зря приехала, да?

Слезы по ее лицу потекли быстро и обильно. Такое ощущение, что привычно. Капля докатилась до подбородка и упала на светло-бежевый плащ.

Ты не плакала, когда у тебя взломали квартиру. Когда тебе было очень страшно. Что же сейчас… Что ты делаешь?! Царицы не плачут.

На расстоянии вытянутой руки. На расстоянии разорванного сердца. На расстоянии вдоха, от которого колет под ребрами. На расстоянии…

Приехала.

Я не могу без тебя.

Я ушла от него.

Я не могу без тебя.

Приехала.

Тут.

Рядом.

Нет и не может быть между ними никакого расстояния.

И он шагнул под царицыны слезы.

Не плачь, царица моя, не плачь.

Не послушалась ведь.

Зарыдала – громко и взахлеб, как только он ее обнял. Вцепилась в рубашку пальцами и совсем не по-царски заревела.