– Ты с ума сошел? – наконец раздалось из-за двери свистяще.
– Ну Ду-у-у-у-нечка… – в принципе, можно еще и поныть для усиления эффекта.
– Я и так твоей маме не понравилась…
Ваня усмехнулся. Это был явно последний аргумент перед капитуляцией.
– Зато ты понравилась бабушке.
– Мне твоя бабушка тоже понравилась очень.
После этой многозначительной реплики снова наступила тишина. Ваня почесал плечо. Босые ступни стали замерзать.
– Дуня, открой.
– Ты еще здесь?!
Так. И Дульсинея заодно со всеми в этом детском саду! Но едва Иван успел это осознать, как помощь пришла с неожиданной стороны. Раздался четкий и звонкий голос ба из-за двери напротив:
– Дунька, да открой ты ему уже! Все равно не отстанет. А мы хоть поспим.
Ваня едва успел зажать рот, чтобы не расхохотаться. А вот в спальне матери отчетливо охнули, а дверь перед Иваном все-таки распахнули.
– Ты что творишь?!
Отвечать Иван не собирался. Словами точно. И на царские ножки надежды нет – не пойдет Дуня с ним своим ходом. А идти надо, потому что диван в зале не скрипит, а материнская кровать – неизвестно что. Поэтому – рот закрыть поцелуем, на руки подхватить – и быстро-быстро в зал. Но идти в потемках, с девушкой на руках и целуясь на ходу… В общем, быстро не получилось, и где-то на полдороге они прервались, и Ваня выдохнул куда-то – кажется, в губы:
– В зале диван большой и обниматься удобнее…
– Я тебя казню! – выдохнула она куда-то туда же.
– Не вели казнить, государыня, вели…
И снова поцелуй, и уже на пороге ее умоляющее:
– Тише…
Просьба оказалась актуальной.