От этих слов я едва не лишилась рассудка. Еще ни разу в жизни на меня не произвели такого впечатления одной фразой. Ведь это не следователь сказал, не полицейский сержант, у которого больше обязанность пугать, а умудренная опытом сиделица. Сама слышала, как она похвасталась, что третий раз заехала. Причем, судя по всему, тоже по «тяжелой» статье.
– Я не убивала! – словно мантру, повторила я несколько раз.
– Какая разница, убивала или нет? – заговорила толстячка. – Кто-то должен ответить, вот тебя и назначат…
– И сколько дадут? – спросила я отрешенно.
– Лет двенадцать точно получишь, – покачала головой Тишкина.
Путем сложения я получила цифру тридцать, прибавила еще пять, с учетом питания, отсутствия кремов и тяжелого физического труда, и попыталась представить, какой стану.
– Нет! Я убегу или убью себя! – заверила я сама себя и всех, кто был в камере.
– Ты, девка, такими обещаниями здесь не бросайся, – предостерегла Тишкина. – Проблем в моей хате не надо. А то еще твой труп на нас повесят. Здесь в самоубийство верят с неохотой…
– А у тебя адвокат есть? – неожиданно спросила худенькая, словно тень, женщина.
– Я отказалась.
– Чего так? – удивилась Тишкина.
– А зачем он мне нужен, если я не убивала?
– Глупая ты! Исправлять этот пробел срочно надо. Есть на воле кто?
– В смысле?
– Ну, мама, папа, муж…
– Родители далеко, а мужа нет.
– Плохо дело, – заключила Тишкина.
– Почему?
– Бесплатный адвокат тут только для профуры. Никакого с них толку нет.
– У меня есть человек, который может заплатить! – вспомнила я и тут же добавила: – Даже не один.