Я разрушаю все, к чему прикасаюсь…
Грейсон обхватывает мою щеку, запрокидывая мою голову, чтобы посмотреть на него.
— Я отвезу тебя домой, ладно?
— Что?
— Мы не можем вернуться в бальный зал в таком виде. — В его взгляде нежность, взгляд, который я вижу впервые. Мое сердце
— Тебе следует держаться от меня подальше, Грейсон, — шепчу я, слезы обжигают мои глаза. — Я никогда не смогу сделать что-то правильно. Я тебя разрушу. —
Он обхватывает мое лицо ладонями, его большие пальцы касаются моих щек.
— Ты настоящий пожар, Райли. Ты
Мои губы раздвигаются в тихом вздохе. Грейсон наклоняет голову, приближая наши лица. Его глаза темные, от напряжения в них мой желудок сводит с ума.
— Ты не сможешь погубить меня, Златовласка. Я уже в пепле. Ты не можешь сжечь меня. Я уже лежу в собственном прахе.
Все мое тело дрожит, холод воды просачивается сквозь кости. Но на удивление его руки… его прикосновения… теплые. Я не знаю, как такое возможно, ведь мы оба упали в воду. Меня переполняет желание погрузиться в его объятия, растаять в его объятиях, позволить его теплу украсть холод моей души.
Грейсон первым выходит из фонтана. Его костюм промок и растрепан, но он не выглядит менее красивым. Его загорелая кожа блестит от капель воды, и у меня возникает внезапное желание слизать их.
Он протягивает мне руку, и я беру ее.
Стук.
Его пальцы защитно обхватывают мою руку, когда он помогает мне выбраться из фонтана. Я неуверенно иду по пятам, но Грейсон удерживает меня прикованной к себе.
— Давай выбираться отсюда?
Стук.
— Хорошо, — соглашаюсь я, затаив дыхание.
Грейсон выводит меня из оранжереи. Я украдкой оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что никто не видит, как мы убегаем, особенно в мокрой одежде. Наше нынешнее состояние весьма сомнительно, и если кто-нибудь нас все-таки увидит, то придется долго объяснять моему отцу и его дяде.
И что самое худшее? Я стану центром нового скандала. Только на этот раз я возьму с собой Грейсона. Это последнее, что я хочу сделать.