Ой, ой, ой!
У меня слюнки текут, и я совершенно потеряла дар речи. Он стоит там, посреди моей комнаты, и внезапно из-за его внушительного присутствия это место кажется маленьким.
Я кладу фен и делаю два шага назад, прежде чем сесть на край кровати. Его взгляд скользит по мне, и от его внимания моя кожа покрывается мурашками.
— Думаю… нам нужно убить около часа, — осторожно говорит он. — Что у тебя на уме?
— Мы можем поговорить? — Я предлагаю.
— О? — Он вскидывает единственную бровь. Грейсон приближается ко мне и садится на мою кровать, сохраняя небольшое расстояние между нашими телами. Матрас прогибается под его весом, и кажется, что его высокое тело возвышается надо мной, даже когда мы оба сидим. — О чем ты хочешь поговорить?
— Назови мне одну вещь, которая тебя злит.
— Хм. Высокомерие. А у тебя?
Я жую внутреннюю часть щеки.
— Предатели. Что тебя пугает?
— Чувство бессилия. — Он сглатывает, и на его лице появляется душераздирающее выражение. — Я уже был в таком состоянии, когда у меня впервые забрали Наоми. Как она вцепилась в мою рубашку, плакала и не хотела отпускать. Она не понимала, что происходит, почему ее разлучают со старшим братом. Это меня пугает. Ощущение полного бессилия. Я не смог защитить ее от этой боли.
Я тянусь к нему, обхватывая пальцами его руку.
— Ты сам был еще ребенком, Грейсон. У тебя не было выбора. Это была не твоя вина.
Грейсон натянуто улыбается.
— Скажи это пятнадцатилетнему мальчику, который все еще злится на несправедливость всего этого.
Я моргаю. Я не ожидала, что он задаст мне тот же вопрос, и теперь, когда он это сделал, я не знаю, как на него ответить. Что меня пугает? Я никогда об этом не думала.
Я не знаю…
Я боюсь пауков и всего, что ползает или скользит.
Я боюсь океана, неизведанного, живущего в глубокой воде.
Я боюсь…