— Вот нахал! — Она опрокинула Виктора на постель, сбросила халатик и, ложась рядом, поинтересовалась: — Ты хорошо запомнил эти советы?
Позже Ольга попыталась узнать у Стаха, чем так озадачил мужа приснившийся бугор, но вышел полный облом. Рассказать о полученных советах означало посвятить ее в свои планы.
— Скажи, хотя бы: советы он тебе дельные дал?
— Дельные, — серьезно ответил Макаркин. И подумал о том, что без телепатии тут не обошлось. — Мозги у меня скоро закипят от этих советов.
На что Ольга так же серьезно ответила:
— Витюша, бывают же вещие сны. В них надо верить. Вот моей бабушке однажды приснился…
— Дедушка, — усмехнулся Стах. — Это мы уже слышали много раз. — Если бы он был повнимательнее, то заметил в ее глазах тревогу. Вместо этого он потребовал у жены еще чашку какао.
— От какао толстеют, — предупредила жена.
— Только не я. У меня всякая «бацилла» в мускулы перерабатывается, — с некоторым самодовольством заявил Макаркин. Он и правда был строен, как мальчишка. И жилист, как молотобоец. А ведь уже отметил сорокалетие.
Когда он ушел в город по своим секретным воровским делам, Ольга некоторое время задумчиво разглядывала телевизор. Как будто видела его впервые. Потом так же, как это проделал Стах, внимательно обследовала его: постучала по экрану, заглянула с обратной стороны. И, наконец, включила. На экране бесновалась растрепанная полуголая девица, требуя от телезрителей отгадать запрятанное в калейдоскопе букв, слово. Слово это, с первого взгляда на экран, могла бы назвать и жужелица. Но зрители тратили денежки на эсэмэски и мололи несусветную чушь.
«Каждый гребет, как может», — подумала Ольга и переключила канал. На нем, и на всех остальных бегали, стреляли, резали, сильно кричали и валялись на ламинированных полах шикарных особняков вымазанные алыми красителями ряженые «герои».
«Бугор», дававший Стаху какие-то профессиональные советы, не проявился ни на одном из каналов.
Утомившись от бутафорских разборок со стрельбой, Ольга выключила телик и позвонила матери. Договорилась о том, когда та привезет детей из деревни домой. Они еще не виделись с отцом после его возвращения из зоны. Ольге хотелось, чтобы встреча произошла как можно быстрее — она никогда не была уверена в том, как долго пробудет их папаша на воле.
Потом женщина сварила в турке крепкого кофе и полчаса провела в задумчивости, потягивая с удовольствием крепкий напиток. «И как это Макаркин пьет какао? Такая гадость! Да еще, бывает, кусок масла в него вбухает? Несладко ему на зоне».
Невеселые раздумья о трудной судьбе своего мужчины подтолкнули Ольгу на отчаянный шаг…
Когда Макаркин вернулся домой в предвкушении вкусного и сытного обеда, его ожидал сюрприз: по квартире величественно расхаживал крупный, плечистый мужчина в рясе и клобуке, размахивая кадилом и окропляя все углы водой. Наверное, вода была святой.
Ольга сидела в сторонке, чтобы не мешать свободному передвижению батюшки. Лицо у нее было благостным и слегка заискивающим. Увидев Макаркина, она сделала ему знак не возникать и показала на кресло. Сам не зная почему, Стах подчинился. Только сел не на кресло, а на кровать. Продемонстрировал свою самостоятельность.
Особенно сильно окропил батюшка телевизор. «Как бы в телике замыкания не произошло, — подумал Макаркин. Но тут же успокоился: — Выброшу я этот чертов аппарат в окошко. Прямо на асфальт. А Ольге и грызунам новый куплю».
Попик все ходил и ходил по квартире, неразборчиво шепча молитвы, и у Стаха с голодухи стало урчать в животе. От этого он сделался раздражительным и уже собрался нарушить ритуал. Но батюшка, последний раз позвенев кадилом, остановился перед Макаркиным:
— Не сунется боле лукавый к вам в дом! Не будет смущать душу.