— Уж не нашего ли «Луначарского» он приговорил? — благодушно усмехнулся капитан Тучков.
— Этот принц-злодей себя еще покажет, — задумчиво пробормотал сыщик. — Я бы на вашем месте поостерегся. Погодка-то в самый раз для натуральных триллеров.
— Я еще утром заметил, что вы, Владимир Петрович не в духе, — засмеялся капитан. — Неужели предчувствовали, что к вечеру туман нас накроет?
— Запах серы мне померещился, Владимир Макарыч. Запах обыкновенной серы.
— Скорее всего, какой-нибудь буксиришко с наветренной стороны прошлепал. Наша машина на качественной солярке работает.
В голосе капитана чувствовались обиженные нотки.
— Может, и буксиришко надымил, — весело согласился Фризе. У него внезапно — словно свалилось ниоткуда — появилось предчувствие, что этот плотный туман вовсе и не вторжение холодных масс воздуха на разогретые солнцем территории, как любят объяснять синоптики. Не какие-нибудь там конверсии или инверсии воздушных масс! Какой-то там, наверху, готовили оглушительный сюрприз, а потому загодя напустили туману. Преподнесут свой сюрприз — и концы в воду! А потом на туман все спишется.
Ну не Петя же Неквас, главный подозреваемый сыщика Фризе, забелил так плотно все Подмосковье и Московское море, в частности? В это Владимир Петрович, поднакопивший сомнительный опыт общения с потусторонними силами, поверить не мог. Не тот человек был Неквас, мелковат для таких масштабных свершений.
— Что будет, что будет! — невольно вырвалось у Фризе.
— А что будет, тезка? — встревоженный интонацией, с которой высказался сыщик, спросил капитан.
— Мало не будет! — пообещал Владимир.
РЕЖИССЕР ЗАБИРУХИН
…А некоторое время назад у Фризе состоялся не слишком приятный разговор с режиссером.
— Я должен перед вами покаяться, Владимир Петрович, — с горькими нотками в голосе пробормотал Забирухин и слегка склонил свою большую седую голову. Словно хотел сказать: «Вот он, я, готовый понести наказание. Но ведь повинную голову и меч не сечет».
За те несколько месяцев, что Фризе состоял в спонсорах будущего блокбастера, которому Семен Забирухин готовил судьбу фильма всех времен и народов, Владимир понял, что скользкий как уж режиссер никогда не говорит то, что думает. А о чем он думает, скрыто за семью печатями. Все зависит от того, какую личину Забирухин надел на себя в данный конкретный момент: личину Иванушки-дурочка или личину Френсиса Форда Копполы. И тогда думал и говорил он вполне в духе этих выдающихся личностей. А, бывало, что Забирухин очень авторитетно доносил до собеседника мысли такого кипятильника ума, как Владимир Вольфович Жириновский.
Под рукой у Семена Семеновича всегда имелось великое множество личин. Или образов. Называйте, как вам больше нравится. Неистощимая отзывчивость режиссера иногда подводила его. Находясь в образе теоретика кино Виталия Вульфа, он мог долго и убедительно хвалить эстетику фильма «Броненосец Потемкин», а через пять минут, мгновенно перевоплотившись в молодого раздраженного зрителя кинотеатра «Иллюзион», заявить:
— Полный отстой! Набор штампов. И вообще… Попробуйте-ка пустить детскую коляску по таким крутым ступеням. Она вам поедет?
Сыщику иногда приходила в голову бредовая мысль: такого конкретного человека, как Семен Семенович, на свете не существует. Есть паспорт на его имя, где записаны пол, адрес проживания, страна пребывания и место рождения. А вот сам Забирухин — фантом, сотканный из сотен личин, аккумулированных им из окружающей действительности. И, надо честно признать, что в каждой он освоился с полным комфортом и выглядел очень органично.
Поэтому, услышав от режиссера драматический пассаж о покаянии, Владимир насторожился в ожидании подвоха. И сделал себе предупреждение: «Дядя Вова, спокойствие, спокойствие и только спокойствие. Помни о своем обещании тем фантомам, которые за речкой. Они намного симпатичнее».
— Не очень подходящее место для покаяний. — Фризе окинул взглядом заполненное посетителями кафе на первом этаже Мосфильма. Столики стояли близко друг от друга и, каждый, кто хотел, мог слушать их беседу.