Пошел купаться Уверлей

22
18
20
22
24
26
28
30

— А зачем?

— Ну как? Кто-нибудь да откликнется. Найдем девушку, расспросим.

— Так и преступнику карточка может на глаза попасться? Что тогда? — Похоже, что полковника одолевали сомнения. — Рассылать карточку твоей фифочки по отделениям или нет?

— Да почему же «моей»? — рассердился капитан. — Это наш свидетель.

— Свидетельница, — поправил Ушан. Теперь глаза его смеялись.

— Ну, свидетельница! Это так важно?

— Значит, делаем рассылку?

— Да. Может быть, ее задержат, начнут расспрашивать. Она поймет, что в опасности, свяжется с нами.

— Убедил. Поймет и свяжется. — Он помолчал секунду, лукаво посмотрел на капитана. — Решили. А как ты относишься к тому, что Филин этого жмурика… Тьфу, черт! Этого мертвеца отыскал? Его подпись?

— Хорошо отношусь. Двигаемся правильным курсом.

— Купаться?

— А ты бы не обиделся, если бы тебя любимая девушка назвала «котиком»? — неожиданно спросил полковник.

«Еще как бы обиделся», — подумал Дмитрий.

— Ну…

— Вот то-то! «Ну». Баранки гну! — усмехнулся Ушан.

— Знаешь, Димитрий… — Полковник всегда так называл Якушевского, когда предстоял серьезный разговор, а других в отделе и не вели. — Расскажи-ка ты мне еще раз про попугая. Как его зовут? Кеша, что ли?

— Павлуша. А вам зачем? Я же рассказывал подробно.

— Да так… Захотелось еще раз твой голос услышать.

— Ну, слушайте… — Капитан задумался. — Когда я вошел, показалось, что в комнате пусто. И вдруг голос: «Ну вот, и Димон пришлепал! Сейчас попросит опохмелиться!» — Представляете? Я удивился, хотел возразить, но тут увидел человека, молча пьющего коньяк. А потом и попугая, сидящего на шкафу. И он говорит: «трезвый».

— Попугай?