– Кассия хотела сказать «на Гипноса», – подсказала она мужчине.
Я поперхнулась вдохом и опять закашлялась. Последующие удары по спине были слишком сильными, чтобы притвориться, что её существование мне почудилось.
– Ты настоящая? – едва ворочая языком, спросила я, хватая Сиршу за руки. Я принялась ощупывать её пальцы, руки, волосы, по-прежнему выкрашенные в «розовое золото», и серое шифоновое платье с цветочным узором. В этом наряде она действительно походила на куклу. – Я могу к тебе прикоснуться. Ты настоящая.
Сирша не успела ничего ответить, как я сгребла её в объятия и сдавила. Держала так крепко, что подруга протестующе захрипела, но я не выпускала Сиршу из рук, боясь, что она пропадёт. Меня била такая сильная дрожь, что мир, казалось, раскачивается. Слёзы несдержанно хлынули из глаз.
Сирша сдалась через какое-то время. Прекратила ворчать, что я намочу ей платье, и обняла меня в ответ с неменьшей силой. Несмотря на недовольное бормотание, я отчётливо слышала улыбку и слёзы в её голосе. Она гладила меня по голове, пока я рыдала, беспрерывно прося прощения. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мне удалось успокоиться: глаза к тому моменту саднило, а горло хрипело.
– Кто это? – спросила я, торопливо утирая остатки слёз и кивая в сторону незнакомца, похожего на Руфуса.
– Кассия, познакомься. Это Танатос. Бог смерти, – чинно выдала Сирша, отвешивая мужчине насмешливый поклон.
Он по-доброму улыбнулся, глядя на её ребячество, а я в оцепенении несколько раз осмотрела его с ног до головы.
– Гипнос – мой брат-близнец, поэтому мы похожи, – пояснил мне Танатос, не совсем верно истолковав моё удивление.
– Гипнос множество раз менял внешность, – напомнила я, не понимая, откуда ему известно, как выглядит его брат сейчас.
– Верно, но если хоть один из нас меняет внешность, то лицо второго подстраивается, изменяясь без воли хозяина. Так мы всегда остаёмся похожими, – терпеливо объяснил Танатос, его расслабленная манера успокаивала. Я перестала дрожать, с интересом разглядывая третьего брата. – В детстве это нас очень раздражало. Мы завидовали младшему – Моросу, которому не нужно было делить схожее с нами лицо. Однако после смерти я потерял способность как-либо влиять на свою внешность, поэтому она подстраивается под выбранный Гипносом образ.
– Ты умер.
Описав реальность, я стыдливо умолкла, решив, что прозвучало невежливо. И повернулась к Сирше, вспомнив, что и она мертва. Это разбило мне сердце, и в глазах снова собрались слёзы.
– Я тоже умерла? Или нет? – неожиданно передумала я, глядя то на одного, то на другого. – Вы настоящие? И каким-то образом заперты здесь?
Я схватила Сиршу за руку, трепетно ощупывая её пальцы и ладонь. Она определённо настоящая.
– Нет, мы на самом деле мертвы, – терпеливо возразил Танатос и мягко улыбнулся, когда радость сошла с моего лица.
Я продолжала держать Сиршу, цепляясь за ощущения как за правду, в противовес словам бога. Он встал, мы с Сиршей повторили за ним. Я огляделась вокруг: место очень походило на земли Морфея, разве что маковые цветы все белые, а над головой простиралось звёздное небо с четырьмя крупными планетами, у одной из которых были даже кольца. Казалось, здесь почти нет атмосферы, хотя дышалось свободно и окружающий пейзаж был ясен, как при свете дня. Однако над головой висело тёмное небо, словно верхнюю часть пейзажа срезали ножом, сразу открыв вид на космос с многочисленными звёздами и туманностями.
Танатос положил руку на моё плечо, и я вздрогнула, когда вся одежда на мне и волосы высохли.
– Спасибо, – смущённо поблагодарила я, чувствуя себя маленькой и ничтожной рядом с богом смерти.