– Вы знали, что Илира почти копия Пасифеи? – уточнила я, хмурым взглядом обводя оставшихся за столом.
– Я знал, они, возможно, догадывались, – признался Морос, кивнув в сторону Кая и Весты.
– Её портрет до сих пор хранится в подвале дома вместе с другими произведениями искусства или какими-то памятными отцу вещами, – объяснила Веста. – Мы знали, что волосы и глаза у всех вас одинаковые, но насколько схожи лица, было сложно оценить. Портрет Пасифеи написан масляными красками, и нет уверенности в точности переданных черт, а Илиру я видела лишь однажды. Камаэль вроде вообще её не видел, только на фотографиях.
Кай кивнул, согласный со словами сестры.
– Из-за этого Гипнос так сильно полюбил Илиру? – спросила я у Мороса.
– Да, она была ребёнком при их первой встрече, но Гипнос сразу узнал в ней Пасифею. Чтобы не искушать судьбу, брат держался от неё подальше, дожидаясь её взросления, но в итоге опоздал. К тому времени она уже влюбилась в Мелая… брат был в бешенстве, но, помня, что она всё-таки не Пасифея, переступил через свои чувства и отпустил Илиру. Лишь позднее мы выяснили, что всё это подстроили мойры, и тогда Гипнос сам подбросил Илире осколок Переправы. – Голос Мороса стал тише, а взгляд печальнее. – Он сделал это намеренно, чтобы быть у неё в долгу. Будучи Привратником, он пообещал Илире помочь в любой момент её жизни, выполнить любую её просьбу. Кто знает, но, может, именно этот его поступок и привёл к твоему рождению. Гипнос вмешался в судьбу Илиры, наперекор мойрам.
За столом повисла тишина. Моросу не обязательно было продолжать. Мы все знали, что Илира пожелала. Я сжала пальцы в кулак, только теперь осознав, насколько тяжёл был выбор Гипноса. Не могла представить, что он ощутил, когда она изменила желание и попросила обменять её жизнь на мою. Гипносу пришлось не просто вырвать часть Переправы, но и собственноручно лишить возлюбленную шанса на жизнь. Скорее всего, он дарил ей осколок Переправы с желанием спасти её, если это будет необходимо.
А ведь они могли быть вместе, откажись Гипнос выполнять изменённое желание…
Он – бог. Мог выкрасть Илиру или даже влюбить в себя, приняв образ кого угодно, но он отпустил её. Я гордилась Руфусом, но в то же время моё сердце нестерпимо болело за него. Хотелось подарить ему счастье, которое он заслужил. Воплощённая месть, возможно, принесла ему временное облегчение, но определённо не сделала его счастливее.
– Это не всё. Мне дали два шара, – привлекла я всеобщее внимание и достала серый.
Никому не нужно было озвучивать вопросы, всё было написано на их лицах.
– Этот шар передал Танатос специально для тебя, Морос.
Он часто заморгал, выпрямляя спину. Я не торопилась ему отдавать, бережно прижимая воспоминание к груди.
– Я не могла рассказать, пока здесь был Гипнос, но Танатос и Пасифея так долго оставались в замкнутом пространстве, чтобы дождаться прихода кого-то с силой Фантаса. Они ждали ради передачи этого воспоминания о пророчестве Морфея. Танатос сказал, что оно путаное и связано с Гипносом. Он…
Я мельком взглянула на Кая и Весту, те терпеливо ждали продолжения.
– Танатос считал, что что-то произойдёт с Гипносом. Не знаю, как скоро, но речь шла о потерях.
– Брат рассказал или показал тебе, что в шаре? – уточнил Морос, принимая воспоминание у меня из рук.
– Нет, – соврала я, вспомнив, как плохо Веста реагирует на свой кошмар. Тем более сомневалась, насколько прорицание и сон схожи, поэтому решила без необходимости не напоминать ей об увиденном. – У меня сложилось впечатление, что сам Танатос не совсем понимал значение предсказания, но был уверен, что ты сможешь догадаться, так как ты здесь, рядом с Гипносом.
Морос у нас на глазах повертел шар в руках, он не торопился его раскалывать. Вместо этого тянул время, убирая длинные, упавшие на лицо волосы назад. Я ощутила опустошение, поняв, что Моросу тоже тяжело посмотреть шар, ведь там будет его умерший брат. Веста создала для меня какой-то белый напиток.