— Еще что-то стряслось? — осторожно начал я.
Она отрицательно мотнула головой. Таращилась на меня, словно ждала чего-то.
— На пары совсем не ходила в итоге, да?
Пожала плечами и продолжала таращиться.
— В Диабло-то хоть играла?
Сморщила губы. Значит, нет.
— А что делала весь день?
Наконец-то ее губы разлепились, и я услышал ее плавающий, поддатый голос:
— Ничего я не делала… ничегошеньки… воооообще!
Пряный, слегка тошнотворный запах ударил в нос, как только я услышал первые слова. Я повертел головой в поисках вероятного источника и сразу же наткнулся на опустошенную бутылку от вина.
— Прям ничего? — с укором бросил я. — Даже, ну не знаю… не пила, например?
— И че?
Она вовсе не казалась сильно пьяной, но, очевидно, борзости в и так дерзком характере заметно прибавилось.
— А то! Мало того, что набухалась в одну харю, так еще и…
— Харю⁈ — закричала она. — Так, значит, у меня харя?
— Послушай, — попытался я оправдаться примирительным тоном.
— Да пошел ты! — Она уткнулась головой в подушку.
Мои попытки помириться ни к чему не привели. Вероника игнорировала мои слова и в лучшем случае выдавала одно и то же: «Да пошел ты!».
Пошел я? И куда? Так-то мой дом. Я его арендую и оплачиваю и…
Стало очень тоскливо и неприятно на душе. В то же время такая злоба взяла, что так и хотелось бросить ей те же слова: «Да пошла ты сама». К счастью, хватило мозгов не кричать такое.