Алехандро снова выругался.
– Я поговорю с ней. Скажу, чтобы была осторожнее.
Он единственный, кого она слушает, и даже это мало что меняет.
– Как долго это будет продолжаться? – Я прислоняюсь к стене.
– Ты о чем?
– Разве ты не устал? Разве ты не хочешь вернуться домой? – Я хватаю его за руку и смотрю ему в лицо в надежде увидеть того брата, которого знаю уже девятнадцать лет.
В его глазах я вижу боль.
– Разве я могу? Что мне теперь делать?
– Мы же твоя семья. Мы любим тебя.
– А они меня любят? Возможно, Беатрис, Изабель и Мария меня любят. А наши родители? Он вышвырнул меня вон.
– Ты пытался убить президента, – шепчу я. – А что он должен был делать?
– Понять меня.
– Ты пытаешься разрушить то, что для них является смыслом жизни. Ты хочешь лишить нас нашего наследия.
– Это не то, чем можно гордиться.
– Ты так думаешь, а они считают иначе. То, что ты хочешь разрушить, они стремятся сохранить.
Он вздыхает. Я вижу, как осунулось его лицо.
– Ты думаешь, я этого не понимаю? Думаешь, я не вижу, что мы неизбежно становимся врагами?
– Это всего лишь политика, – возражаю я.
– Нет, это не так. Уже нет. Теперь это часть меня самого. И я не могу лишиться этой части. Я не могу снова стать избалованным принцем, который должен унаследовать сахарную империю, построенную на крови и поте других людей. Я не могу. – Он отрывается от стены, разочарование отражается на его лице. – Скажи Беатрис, что я встречусь с ней здесь завтра в полдень.
– Алехандро…