Когда мы покинули Кубу

Мы оба застыли. Его палец по-прежнему касается моей нижней губы.

– Скоро мы будем в Гаване, – произносит он торжественно.

– И пойдем танцевать в «Тропикану», – подхватываю я.

Закрыв глаза, я позволяю воображению меня увлечь и отдаюсь глупой надежде на то, что нам удастся повернуть время вспять, что все опять станет просто. Когда я открываю глаза, Эдуардо смотрит на меня. Смотрит пристально. Теперь, став старше и опытнее, я понимаю значение этого взгляда.

– Ты когда-нибудь задумывалась… – произносит он.

«…О том, что могло бы быть между нами?» – Эти слова повисают в воздухе, невысказанные.

Может быть, и задумывалась.

– Мы никогда не…

– Только раз, – поправляю его я.

В моей памяти, несмотря на прошедшие годы, возникает удивительно отчетливая картинка: мы дети, играющие во взрослых, и я украдкой его целую.

Это было в другой жизни.

Губы Эдуардо кривятся в улыбке: он тоже помнит тот дождливый день и наш тогдашний мир, так непохожий на сегодняшний.

– Только раз, – соглашается он.

Его большой палец опять скользит по моей нижней губе и опять замирает.

– Ты никогда не думала о том, чему я с тех пор научился? – Он произносит это весело, как будто мы с ним играем в одну из тех игр, которыми забавлялись в детстве, однако за его непринужденным тоном и насмешливой улыбкой скрывается серьезность.

Вместо того чтобы сказать то, что следовало бы сказать, я нерешительно киваю. Кажется, будто я вышла из собственного тела и смотрю на нас со стороны. Глаза Эдуардо темнеют, он хватает меня за талию и прижимает к себе, накрывая мои губы своими.

Его поцелуй – это поцелуй человека, который живет словно бы взаймы, потому что знает: война отнимет у него оставшееся время. Он целует меня без колебаний и без угрызений совести. Те его таланты, о которых шушукаются в дамских уборных, очевидно, нисколько не преувеличены. Целуясь с ним, я ощущаю внутри себя нарастание энергии, похожей на смех. Раздувшись мыльным пузырем, веселое щекочущее чувство лопается, и тогда оживает каждая клеточка тела. Сила этого поцелуя заглушает все остальное.

Эдуардо отпускает меня так же внезапно, как обнял. Вместо смущения, охватившего меня саму, я вижу в его взгляде только неизбежность. Оказывается, он давно испытывал ко мне влечение, которого я до сих пор не замечала.

В другой жизни нам могло бы быть очень хорошо вместе.

На губах Эдуардо играет улыбка, глаза глядят удовлетворенно.