– И все же теперь ты коммунист? Считаешь Фиделя великим человеком? Не понимаю, как ты успел так быстро переменить мнение о нем на противоположное.
– Быстро? – невесело усмехается Эдуардо. – Я устал, Беатрис. Прошло почти пять лет. Что изменилось? Может быть, мы с самого начала ошибались. Некоторые идеи Фиделя не так уж и далеки от того, о чем в свое время мечтали мы.
– Ты сам в это не веришь.
– Может, не верю, а может, и верю. Пять лет назад ты бы поверила, что ляжешь с ЦРУ в постель? Мы все выживаем, как умеем.
– Он убил моего брата. Твоего лучшего друга.
– Говорит, что не убивал.
– Мне он тоже так сказал. И ты купился? Неужели ты ему доверяешь?
– Естественно, я ему не доверяю. По-моему, я уже вообще ни во что не верю.
Я горестно смеюсь.
– Это нас объединяет. Не зря я всегда видела в тебе себя.
– Мне жаль.
– Не ври. Ни о чем ты не жалеешь.
– Даже если и так, пожалуйста, не испытывай ненависти ко мне. Я никогда не хотел тебе зла.
– Что с нами случилось? Как мы до такого дошли? – спрашиваю я, качая головой. – Когда мы отсюда уезжали, предполагалось, что это временно. От силы на несколько месяцев.
– Мир изменился. Мы от него отстали. А надо тоже меняться. Я хочу жить дома. Может быть, со временем все наладится. Может, однажды он сделает эту страну свободной.
– А если не наладится?
Эдуардо молчит.
Случись нечто подобное раньше, я бы не находила себе места от гнева. Но мы прошли такой путь и столько сделали, что в глубине души я не могу не понимать его – по крайней мере отчасти. Я не способна согласиться с тем, как он поступил, не способна это принять, однако я лучше многих знаю, насколько далеко способен зайти человек, ищущий дорогу домой.
Этого знания мне сейчас достаточно.
– Гавана – красавица, – мягко говорю я, беря руку Эдуардо и сплетая его пальцы со своими.