Прощаясь с ним.
– Похитительница сердец.
– Думаешь, я когда-нибудь еще увижу ее?
Эдуардо целует меня в щеку и, сжав мою руку напоследок, отпускает.
– Конечно, увидишь. Мы с тобой еще потанцуем в «Тропикане».
Лодка, отчалив, разрезает водную гладь. Волны глухо шлепаются о борта. Гавана становится все меньше и меньше, пока не превращается в пятнышко на фоне ночного неба. Впереди бескрайнее море.
Мечты никогда не погибают все разом. Они умирают постепенно, с каждым днем удаляясь от нас все сильнее и сильнее. А потом перед тобой уже нет ни острова, ни Гаваны, ни Малекона, и даже точка на горизонте уже исчезла. Тогда все, что ты прижимала к груди, все, что прятала глубоко в своем сердце, перестает существовать, протекает сквозь твои пальцы, как песок, по которому ты когда-то ходила.
Теперь ты одна. И в этот момент у тебя есть выбор.
Ты можешь погрузиться во тьму: броситься в море и пойти ко дну под тяжестью всего того, чего ты лишилась и чего уже не вернуть. А можешь повернуться, оставив прошлое за спиной, и смотреть вперед.
Устремиться к новым ясным дням, к будущему, к свободе.
К дому.
Глава 36
Возвратившись из Гаваны в Палм-Бич, я не обнаруживаю в особняке на пляже никаких перемен, за исключением того, что в нем нет вещей Ника. После всего пережитого это для меня огромное утешение – вновь ощутить комфорт привычной обстановки.
Даже в одиночестве я чувствую себя здесь как дома.
На мой отчет, отправленный в ЦРУ, Дуайер не отвечает. Проходит неделя. Я почти все время одна, только изредка выхожу прогуляться с сестрами. Одиночество не угнетает меня, даже наоборот: оно нужно мне, чтобы рана отболела. Девочкам я не говорю ни о своем путешествии, ни об Эдуардо. У всех нас свои тайны.
Однажды утром, вернувшись с прогулки, я вижу человека, ожидающего меня на веранде.
– Красивый дом, – говорит он, когда я приближаюсь.
– Согласна с вами, – улыбаюсь я.
– Ваш?
– Да. Выпьете чего-нибудь?