— Обещаю.
Погода ухудшается с поразительной скоростью. Дом скрипит и стонет, погромыхивает и трещит, и от этих звуков у меня идет мороз по коже. В Гаване я точно знала, что крепкие стены дома, в котором я выросла, могут защитить от непогоды. Но этот дом я совсем не знаю, и с каждой минутой на душе становится все тревожнее.
Когда по прошествии часа от Энтони нет никаких известий, я выхожу на веранду, и сразу же мне в глаза летит горсть песка, принесенная с пляжа ветром.
Москитная дверь неистово бьет о косяк.
Шторм еще не пришел, но ветер уже шквалистый.
— Иди внутрь! — кричит Энтони, появляясь из-за дома и держась за перила побелевшими костяшками.
Мой муж отнюдь не слабак, но сейчас ветер дует так яростно, что, если бы не сила, с которой он вцепился в перила, он взлетел бы на воздух.
Преодолевая встречные порывы, он быстро поднимается на веранду — в глазах паника, тело напряжено, как лук.
Я подаюсь назад, но войти в дом удается лишь тогда, когда Энтони, с трудом дыша, добирается до входной двери. Из-за его спины видно, как мимо пролетает что-то похожее на кусок крыши.
Деревья клонятся под ветром так низко, точно еще чуть-чуть — и треснут напополам.
Энтони хватает меня рукой за талию и втягивает в дом, а затем, навалившись на входную дверь, с силой закрывает замки и поворачивается ко мне лицом.
— Он идет на нас.
Впервые за короткое время нашего супружества я вижу на его лице выражение беззащитности.
Он бегло осматривает меня и хмурится.
— У тебя кровь.
— Это от песка, — не сразу отвечаю я, разглядывая свои руки и с удивлением понимая, что он прав.
На коже проступают алые пятна.
— Ну зачем ты выходила?!
— Я беспокоилась за тебя.
— Нам удалось забить всего пару окон. Ветер такой свирепый, что это практически невозможно. Снаружи уже небезопасно. Люди, точно пушинки, взлетают на воздух.