— Все были уверены, что ураган пройдет мимо.
— В прогнозировании ураганов я не разбираюсь, но кто-то явно все не так понял, — мрачно говорит он.
Сейчас я способна сосредоточиться только на одной проблеме. Шторма мне не в новинку, а роды — это что-то пострашнее. А вдруг возникнут осложнения? Или с ребенком что-то не так? Рядом ни врача, ни повитухи, ни родных, ни близких. Я всегда хотела рожать дома и даже не думала, что это случится в незнакомом месте, посреди урагана.
— Я сказал вашей тете, что отвезу вас в гостиницу, но снаружи стихия. Если ребенок на подходе, вряд ли вам хочется застрять на дороге в ураган. Самое лучшее — пересидеть его здесь. — Джон осматривается. — Мне нужна горячая вода. И полотенца. Я сменю простыни, и мы уложим вас в постель.
Снова схватка, на этот раз сильнее предыдущей — я чуть не теряю сознание от боли. Джон садится на корточки рядом со мной, потирает мне спину, что-то говорит успокаивающим голосом — из-за шума в ушах я почти не слышу его слов.
Он сидит со мной и эту, и следующую схватку, а в интервалах между ними собирает все необходимое и снимает с постели грязные простыни. Он держится удивительно спокойно, действует быстро и, я бы даже сказала, уверенно.
Должно быть, на войне можно всякому научиться.
За то время, что Джон находится здесь, погода совсем испортилась. Ставни закрыты наглухо, то и дело снаружи доносятся гулкие удары.
Каждый раз Джон вздрагивает.
— Вы в порядке? — спрашиваю я.
Он кивает — губы плотно сжаты, лицо бледное.
Джон помогает мне лечь на кровать, на чистую простыню, которую он нашел в шкафу.
— И часто вам случалось принимать роды? — шутливо интересуюсь я в коротенький промежуток между схватками, пытаясь отвлечь его от нарастающего рева стихии.
— Часто? Нет. Я пошел на войну сразу после окончания медицинской школы.
— Вы врач? — Я моргаю.
— Я был врачом.
Что-что, а такого ответа я никак не ожидала.
— Вы удивлены? — спрашивает он.
— Пожалуй. А почему вы никогда об этом не говорили?
— Потому что я