Какой-то шум нарушает относительную тишину ночи — шорох, за которым слышится звук шагов по деревянному крыльцу веранды.
Сжимая в руке револьвер, я с колотящимся сердцем иду из гостиной к входной двери.
— Это я, — звучит знакомый голос, и я открываю дверь в тот момент, когда Энтони ступает на веранду.
Я бросаюсь ему навстречу, и на полпути мы встречаемся — он чуть подается назад под моим весом и смыкает руки у меня на талии.
Мы стоим, вцепившись друг в друга, и не произносим ни слова. Что тут говорить? Ощущение такое, что за последние сутки мы прожили целую жизнь — я совершенно опустошена и натянута как струна. Единственное, чего мне сейчас хочется, — это про все забыть.
Я хочу Энтони.
Я прижимаюсь губами к его губам, давая волю телу.
Наш поцелуй меняется, и я чувствую в нем такую же отчаянность, какая живет во мне, — из податливого его тело становится властным. Уже в тот момент, когда наши губы соприкасаются, я понимаю, что это объятие не похоже на те, которые случались между нами прежде: возможно, он сдерживал себя и теперь я вижу его с новой стороны.
Или он просто так же, как и я, потрясен увиденным сегодня.
Мы опускаем руки — я смотрю на него, и вдруг внутри меня будто что-то размыкается.
— Почему ты захотел на мне жениться? — требовательно спрашиваю я.
В ушах раздается мамин голос, пеняющий мне за прямолинейность, но у меня нет сил к нему прислушиваться.
— Потому что я хотел тебя.
Его слова вызывают во мне трепетный отклик.
— А ты всегда получаешь то, чего хочешь?
— Почти всегда.
— И чего именно ты хотел? От меня?
— Всего.
Сердце ухает и замирает.
— Я хочу, чтобы ты уважала меня. И не хочу, чтобы ты об этом сожалела, — он делает глубокий вдох. — Я хочу, чтобы ты меня любила.