Выбираю тебя

Алекс прижимает меня к себе, так что я ощущаю своей грудной клеткой размашистые толчки его сердца, и вздыхает:

– Дай мне немного времени, Лиля.

– Времени для чего?

– Чтобы во всем разобраться.

– Я не понимаю тебя. – Даже если все, что произошло с нами в этой комнате, – ложь, эта фраза – моя единственная правда, мой крик души.

– Тебе и не нужно. По крайней мере сейчас. Просто доверься мне.

Как всегда – одни размытые фразы и ничего конкретного. Он что, держит меня за дуру? Собрав остатки сил, я отталкиваю Алекса.

– Уходи, Алекс, – говорю я твердо, стараясь держаться с достоинством, насколько это возможно, сидя на кровати в одной простыне, смятой после недавнего секса.

На мгновение в его глазах вспыхивают искорки раздражения, но он быстро берет себя в руки.

– Я позвоню.

– Не утруждай себя, – советую я.

Алекс сжимает губы, и на миг мне кажется, что он начнет протестовать. Сделает что-то, что позволит мне поверить в то, что он не так равнодушен, как мне кажется. Но он лишь пожимает плечами и отворачивается.

С трудом сдерживаемые слезы наконец прорывают плотину моего самообладания. И еще до того, как за Алексом закрывается дверь, я полностью растворяюсь в своем горе.

Глава 19

Следующую неделю я не живу – существую. На меня вновь наваливается апатия, в которой я пребывала после ухода родителей, и сейчас она кажется еще более душной и пронзительной, чем в первый раз. Словно мне трудно дышать полной грудью, потому что на нее давит необъяснимая тяжесть. Впрочем, у «тяжести» есть имя, но мне не хочется произносить его даже мысленно.

Алекс напоминает о себе несколько раз, но я его попытки поговорить стойко игнорирую. Он же, в отличие от предыдущих подобных случаев, не настаивает и не приезжает. Просто звонит по графику утром и вечером, словно выполняет какой-то ритуал, а в остальном меня не беспокоит. Не знаю даже, чего в этом для меня больше – облегчения или разочарования.

Брата в эти дни я почти не вижу. Лишь однажды мы сталкиваемся с ним на пороге дома: я рано утром уезжаю в университет, а он, видимо, только возвращается с вечеринки. От него так разит алкоголем, что меня начинает мутить, поэтому я инстинктивно отшатываюсь от него, как от прокаженного. Окинув меня остекленевшим взглядом, Кирилл вваливается в прихожую и нетвердым шагом бредет в кабинет, не проронив ни слова. Как заботливая сестра, я, конечно, должна была пойти за ним, чтобы убедиться, что он в порядке, но я отчего-то этого не делаю. Наверное, чересчур сильно мое разочарование от его возвращения к бутылке после столь долгого перерыва, вселившего в меня надежду на его исцеление.

В университете настала пора сессии, поэтому при всем желании я не могу забиться в укромный угол в своей комнате и отгородиться от остального мира. Родители бы этого не одобрили, а мне не хочется их разочаровывать даже теперь, когда их нет рядом. Подозреваю, что спрятаться во второй раз мне бы не позволила и Аня – подруга методично проламывает мою броню отрешенности и заставляет выходить с ней выпить кофе или съесть пиццу, а когда я отказываюсь – приезжает ко мне без предупреждения, и мы вместе штудируем учебники или смотрим кино.

Несмотря на то что мне совсем не хочется говорить на тему своих отношений с Алексом, мне приходится признаться Ане, что с ним я лишилась девственности и сразу же прекратила общение. На выпученные глаза и справедливый вопрос: «Почему?» – у меня получается лишь промямлить, что мы чересчур разные и у нас нет будущего. Я знаю, что это звучит жалко и неправдоподобно, но, к счастью, верно истолковав мое состояние, подруга не лезет ко мне в душу, видимо, рассчитывая, что придет время и я сама ей все расскажу, как бывало уже неоднократно.

Этим вечером, проводив Аню до такси после очередного учебного марафона в моей комнате, я неторопливо возвращаюсь домой, с легкой тоской любуясь высаженными несколько лет назад мамой клумбами с пионами, когда телефон в моей руке оживает от входящего вызова. Я хмурюсь, увидев на экране незнакомый номер, и хочу проигнорировать звонок, но какое-то шестое чувство заставляет меня ответить.