Проезжая Ширинье, последний крупный посёлок перед лесом, Жбан раздосадованно шмыгнул носом, в пол-уха слушая скулёж кореша, громко занывшего после прыжка машины на глубоком ухабе. Справа промелькнула разрушенная церковь, впереди была грунтовка и спрятавшиеся в глуши деревеньки. Сюда шныри ещё не заезжали.
Два крошечных хутора, по пяти дворов в каждом, оказались заброшенными. Недавно в них были люди, тлен запустения не успел коснуться этого места.
- Бра-атишка-а, отсто-ой в натуре-е! – проблеял Мотыль, пробежавшийся по домам. – Бухла-а не-ету, жратвы голя-як! Да-авай домо-ой пое-едем!
- Завались, Мотыль! – вдруг вспылил Жбан, трогая «газель» с места. – Братва без хабара нам бошки открутит! Поедем назад, когда найдём хотя бы одну шмару!
Подумав немного, Жбан направил машину по просёлочной дороге, в сторону леса. Должно же подфартить! Городские в села бежали, спасаясь от ходячих жмуров. Эх, жаль, что нельзя поближе к городу пощипать деревушки…
Ближайшая просека вывела на берег болота, превратившись в неровную, сплошь покрытую кочками, но накатанную дорогу. Жбан вовсю вертел рулём, пытаясь сберечь ветхую подвеску, и не заметил светло-серую «буханку», ехавшую навстречу.
- Бра-атишка-а, сто-ой! – остановил приятеля Мотыль. – Гля-а, ло-охи!
- Сам ты лох! – буркнул Жбан и затормозил, увидев, как из остановившейся «буханки» выскочил бородатый мужик с карабином в руках.
Второй мужик, сидящий за рулём, некоторое время пристально разглядывал пацанчиков, между машинами было не больше двадцати метров. Затем, из открывшейся боковой двери вышел священник. Самый настоящий – в длинной чёрной сутане, с крестом на груди, бородой. Впрочем, аккуратной и довольно коротко постриженной. Однако, вместо кадила в руках батюшки оказался полуавтоматический карабин с длинным стволом, на поясе висели подсумки с магазинами.
- Бра-ати-ишка, зы-ырь, по-оп! –пискляво хихикнул Мотыль.
- Зубы не суши, кореш! Ствол спрячь! – огрызнулся Жбан. – Серьезные пацаны!
Вслед за батюшкой из буханки вышли еще трое мужиков, такие же крепкие и бородатые. Каждый сжимал в руках оружие, вскидывая его в сторону незнакомой газели.
Перекрестившись и осмотревшись, священник повесил карабин на плечо и направился к шнырям. Вышагивая так, чтобы не перекрывать линию огня своим товарищам.
- Откуда путь держите, отроки? – низким голосом, почти басом, спросил батюшка, когда Жбан открыл окошко.
- Из Ярославля, отче! – ответил шнырь, не зная, что можно ещё сказать.
- Куда путь держите? С добром приехали, аль лихо замышляете? – поп зычно проговаривал буквы «О», словно читая проповедь.
- Мы это, типа, ну, хавку ищем! – Жбан напрочь забыл, как у людей называется то, что он ест ртом внутрь.
- Хлебом да рыбой одарить можем! Сами-то, чьи будете? Или сироты бездомные?
- Сироты, отче… Что ло… люди подадут, тому и рады!
- Блаженны вы, отроки Божии! От бесовских исчадий без общины как отбиваетесь? Вижу, не сытно поживаете!