Жестокая болезнь

— Что ты делаешь?

Она пробирается сквозь темную воду, разыскивая и собирая свою одежду.

— Мне холодно.

— Мокрая одежда этого не исправит, — я протягиваю к ней руку, но она избегает моего прикосновения.

Острая боль пронзает меня, словно нож вонзился прямо в грудную клетку. Она не перестает двигаться, искать, проводить руками по своим спутанным мокрым волосам.

— Блейкли, прекрати, — я пытаюсь полностью завладеть ее вниманием. — Ты странно себя ведешь.

Она натягивает майку через голову. Если она пытается спрятаться от меня, у нее ничего не получается, потому что я вижу каждый красивый изгиб ее тела, изящные контуры ее грудей, набухшие соски.

Я оглядываю ее, вспоминая ощущение, когда был внутри нее, нашу связь.

— Боже, ты самая сексуальная женщина, которую я когда-либо видел.

Ее дыхание затруднено, грудь вздымается. Ее глаза нацеливаются на меня, как смертоносное оружие.

— А ты болен. Самое садистское существо, которое я когда-либо видела.

Я вытираю воду с лица.

— Непредсказуемая и иррациональная, — говорю я, рассуждая о затяжных побочных эффектах. — Твои новые эмоции, как мышца, которую нужно тренировать. Нам нужно действовать медленно…

Она издевательски смеется.

— Я думаю, что медлительность стерлась в тот момент, когда ты погрузил в меня свой член, — она уходит, как будто пытаясь оттолкнуть меня еще дальше. Затем, с решительным выражением лица, замирает. — Логикой это не объяснишь, Алекс. Это просто… пиздец.

Оскорбление задевает мою гордость, глубоко раня.

— Ты сожалеешь о… нас. Чувствуешь вину. Тем не менее, ты чувствуешь.

Она вцепляется в свои волосы в порыве отчаяния, чтобы остановить нападающие мысли. Я сделал это с ней, и если бы я не был так взволнован тем, что это значит, мне бы тоже было стыдно. Но она прекрасна в своем измученном состоянии, испытывает эмоции, которых никогда раньше не знала.

— Вина — не то чувство. Отвращение. Чистое, прискорбное отвращение… это ближе. Я трахалась со своим похитителем, парнем, который меня мучает. Как жертва со стокгольмским синдромом.

— Я не… — я замолкаю, стиснув челюсти. — Я не такой, Блейкли. Я твое лекарство, твое спасение. Если бы ты только представила себе…