Жестокая болезнь

22
18
20
22
24
26
28
30

Бариста ставит белую чашку с блюдцем на мой стол, и я делаю глоток кофе, слушая, как Алекс неловко представляется знакомым Эриксона в пентхаусе.

Мэйбеллин, видимо, молчаливая, никому не сказала ни слова с тех пор, как они вошли в здание. Возможно, именно этого Эриксон и добивался — полностью подчиненной девушки, которая будет терпеть его оскорбления.

Потому что таков план. Записать, как Эриксон Дейвернс унижает девушку, и разослать это всем его элитным клиентам, чтобы разоблачить. Распутство — чрезвычайно актуальная тема в современном корпоративном мире. И, в качестве бонуса, любые сомнительные сделки, которые будут раскрыты сегодня вечером, также будут обнародованы.

После того, как клиенты откажутся от него, Брюстер, скорее всего, захочет скрыть утечку — уничтожить Эриксона. Я не несу ответственность за то, что произойдет дальше. Эриксон получит любое справедливое наказание, которое Брюстер и его дружки сочтут нужным, и таким образом Ленора отомстит.

Разоренный муж, от которого она может уйти.

Разорившийся бизнесмен, с которым она сможет развестись и забрать половину имущества.

Это не так изобретательно, как большинство моих планов мести, но, с другой стороны, Эриксон — особая порода монстров. Только прямота, направленная на уничтожение, принесет возмездие.

Я делаю большой глоток капучино, и в ушах у меня звенит мертвая тишина, в телефоне Мэйбеллин отключается микрофон, и я теряю связь.

— Черт возьми, — я нажимаю кнопку для повторного подключения и жду.

Это произошло дважды за время прогулки сюда. Я подумала, что, возможно, дело в расстоянии; Bluetooth устройства не работают на далеком расстоянии в переполненном городе. Однако сейчас я нахожусь прямо через дорогу от «Плазы», и внутри становится тревожно.

Смотрю на свой телефон, ожидая смс. Мы с Алексом придумали систему на случай, если дела пойдут плохо. Алекс отправит мне сообщение с именем «Лайла», как я представилась изначально, и это будет его сигналом для меня внести за него залог.

Мой план на этот случай тоже не очень впечатляет. Обратиться в полицию.

Я начинаю нервничать, уставившись на телефон, да еще и шум эспрессо-машины действует мне на нервы. Слишком долго нет связи. Что-то не так. Я чувствую это нутром.

— Ну же… — я нажимаю на соединение, чтобы подключиться, и как раз в тот момент, когда я собираюсь сделать что-нибудь глупое, например, попытаться проникнуть в «Плазу», на телефон приходит сообщение от Алекса.

Твой мальчик в парке.

Я снова медленно перечитываю сообщение, расшифровывая смысл. Нормальной, рациональной реакцией была бы паника. Мой пульс остается ровным, пока я мысленно перебираю детали, чтобы найти решение.

Кто-то из чужих отправил это сообщение. Они написали «твой мальчик», предположительно имея в виду Алекса. Он в Центральном парке. Избитый… или того хуже. Этот человек понял, что Алекс был там под прикрытием, и они знают обо мне. Нужно понять, писал Эриксон или один из людей Брюстера, ведь это является решающим фактором в том, как подойти к ситуации. Один метод опаснее другого.

В любом случае, я встаю со своего места и толкаю дверь кофейни. Алекс может быть где угодно в парке, но я начинаю с входа прямо через дорогу от отеля.

Не жду зеленого цвета светофора. Я перехожу улицу, уворачиваясь от разъяренных таксистов. Проталкиваюсь мимо людей, толпящихся у освещенного фонарями входа.

Когда городской шум остается позади, я вхожу в темный парк и ищу тропинку к зеленому пруду. Свежий воздух никак не может заглушить затхлый, землистый запах парка. Алекс должен быть где-то поблизости; ни у кого не хватило бы времени отвести его вглубь парка.