Я даже не могу извиниться за это. Это только разозлило Себастьяна.
Итак, все, что я говорю Грете: — Я не знала, что это должно было случиться.
Грета кивает.
— Я знаю, — говорит она. — Ты спасла Себастьяну жизнь. Тебя саму могли убить.
— Я почти хотела бы быть мертвой, — тупо говорю я.
Я не драматизирую. У меня был один, краткий, сияющий период счастья с Себастьяном. И теперь он уничтожен. Я не могу вернуться к тому, какой была моя жизнь раньше. И все же он ни за что не смог бы полюбить меня снова.
— Не говори так, — говорит Грета. — Пока ты жива, ты не знаешь, что может случиться.
Я не хочу с ней спорить, поэтому просто опускаю взгляд на выцветший матрас.
— Мне нужно осмотреть твою рану, — говорит Грета. — Я постараюсь быть осторожной…
Она снимает старые бинты, которые потемнели от крови с той стороны, которая ближе к моему телу. Я смотрю вниз на место, где в меня стреляли, с болезненным любопытством.
Рана на удивление маленькая, по крайней мере, с лицевой стороны, это все, что я могу увидеть. Она чуть ниже моей ключицы, зашита, возможно, дюжиной швов. Плоть вокруг нее опухшая и красная, но не выглядит зараженной.
Грета аккуратно наносит мазь с антибиотиком на лицевую и заднюю стороны, затем перевязывает мое плечо чистыми бинтами. Она велит мне принять две таблетки, которые она вытряхивает из пузырька мне в руку.
Я проглатываю их, запивая молоком, затем откусываю от сэндвича для пущей убедительности. Я не осознавала, что умираю с голоду.
— Продолжай, — говорит Грета. — Ешь.
Я проглатываю сэндвич меньше чем за минуту. Это клубный сэндвич, поджаренный, разрезанный пополам и наколотый зубочистками, чтобы не распадался. Я не удивлена тем, насколько это вкусно, Грета не производит на меня впечатления человека, который что-то делает наполовину.
Я также допиваю все молоко, затем переключаю свое внимание на горячую воду. Я грязная, и мне очень нужно помыться.
— Должна ли я помочь тебе снять остальное платье? — Грета говорит. — Я не думаю, что его можно спасти…
Мое свадебное платье уже было разрезано вокруг раны. Не говоря уже о разорванных и запятнанных кровью местах. И все же мне больно смотреть, как Грета разрезает оставшуюся ткань своими большими острыми ножницами. Когда она закончила, я осталась только в лифчике без бретелек и трусиках.
Грета, похоже, не смущена этим, и я тоже. Я использую мыло и мочалку, чтобы вымыться как можно лучше, а затем чищу зубы и сплевываю в раковину. Она работает достаточно хорошо, я полагаю, именно так люди поступали в былые времена. И вот я в подземелье, совсем как средневековая крестьянка, которая разозлила короля.
Когда я заканчиваю со всем, Грета предлагает мне чистую пижаму, но мы обе понимаем, что я не смогу ее надеть, поскольку мои руки и ноги прикованы к стене длинными цепями.
ebooksa