И затем, в ту ночь, когда Себастьян поцеловал меня на колесе обозрения, они пришли, чтобы символизировать самого Себа. Он был той надеждой, той любовью, которую я искала. Он вошел в мою жизнь, как та первая мерцающая звезда, которую я увидела прямо над нашей машиной. Я потеряла с ним девственность на пляже, под небом, усыпанным звездами. И он сделал мне предложение под куполом планетария, когда вся вселенная кружилась вокруг нас.
Вот почему я выбрала это платье на свадьбу, потому что оно напомнило мне о маленьком кусочке космоса. Казалось, это символизировало насколько сильной была наша любовь. Что это было неприкосновенно для моего отца или кого-либо еще.
Но я ошибалась.
Мой отец уничтожил все в один момент.
И теперь я здесь, в этой камере, без солнца, луны или звезд. Потому что они уничтожены. Потому что Себастьян меня больше не любит.
Я слышу скрип щеколды и сажусь, думая, что Грета вернулась с чаем или супом.
Вместо этого дверь открывает Себастьян.
Хотя я знаю, что сейчас он ненавидит меня, чувство, которое возникает в моей груди, не является ответной ненавистью. Это стремительная и отчаянная тоска. Я все еще люблю его лицо. Я все еще люблю его фигуру. Я все еще люблю эти темные и пытливые глаза, даже если в них нет никакой привязанности ко мне.
— Где твоя одежда? — Себастьян говорит.
Он бросает взгляд на мое почти обнаженное тело, затем быстро отводит взгляд снова.
— Я не могу надеть пижаму, — говорю я. — Из-за этого.
Я поднимаю руки, чтобы показать наручники на своих запястьях и цепи, которые тянутся к стене.
— О, — говорит Себастьян.
Он на мгновение задумывается, затем делает шаг ко мне. Он достает ключ из кармана и открывает четыре наручника, один за другим.
Он должен приблизиться ко мне, чтобы сделать это. Достаточно близко, чтобы я могла почувствовать до боли знакомый аромат его кожи. Мое сердце колотится о ребра, как кулак, бьющийся о прутья клетки.
Когда оковы снимаются с моих запястий, Себастьян видит, что кожа красная и саднит в тех местах, где она натиралась. Я вижу гримасу вины, которая мелькает на его лице, прежде чем он подавляет ее.
— Грета тебя кормила? — спрашивает он.
— Да. Она заботится обо мне.
Я вижу, как его взгляд скользит к повязке на моем плече. На этот раз он не может скрыть беспокойства на своем лице. В меня стреляли, когда я пыталась спасти его, и он это знает. Это не компенсирует того, что я сделала. Но все равно это что-то значит.
— Почему ты держишь меня здесь? — я спрашиваю Себастьяна.