И снова что-то дрогнуло в моей душе от этого «совсем один».
– Ну и что рассказывают? – изобразил любопытство Миролюб, невзначай прижимая меня к своей груди. Мне не оставалось ничего, как прислониться к нему спиной. Я почувствовала жар его тела даже через одежду и снова подумала, что опрометчиво поступила.
– Да про то, как лодью Будимира догоняли, – с воодушевлением ответил воин. – Говорят, что он и впрямь лихо стреляет. А с виду и не скажешь. Я его только мельком увидеть успел, как он в дом входил, так мальчишка же совсем.
Было видно, что дружиннику очень обидно оттого, что не получилось рассмотреть «живого хванца» получше.
– Мальчишка и есть, – согласился воин Радима. – Да только не боится ничего. Хуже квара того.
– Почему хуже? – обиделась я за Радимова побратима и только тогда поняла, что до этого мужчины успешно игнорировали факт моего присутствия, а тут все разом повернулись в мою сторону.
Я сразу почувствовала, что стою, прислонившись к груди княжеского сына, да еще встреваю в мужской разговор. Ожидала неодобрения, но свирец, похоже, ничего предосудительного не увидел, так как спокойно пояснил:
– Так сама разве не видишь? Некуда ему оглядываться. Дома за спиной нет. Вот и лезет очертя голову.
– А Свирь? – негромко спросила я. – Разве не дом теперь?
Не знаю, зачем я задавала вопрос, ответ на который был очевиден. Не дом и никогда им не станет. Но, наверное, мне просто нужно было услышать подтверждение из уст другого человека. А еще… впервые за все время пребывания в Свири я говорила с посторонним человеком и у меня был шанс узнать об Альгидрасе хоть что-то. И я просто не могла этот шанс упустить.
– Свирь? – эхом откликнулся второй воин. – Свирь – дом воеводы нашего. Олегу она домом никогда не станет. Хоть Радимир глаза на то закрывает, но слишком другой он. Неспроста же о них сказания складывали. Смотрит на тебя иной раз – и озноб по спине. Даром что мальчишка.
Значит, правда все. И не мерещится мне, будто взгляд у него совсем не по годам. А еще мне показалось, что воин… не то чтобы не любит Альгидраса, но определенно предпочел бы держаться от него подальше. Наверное, в Свири вздохнули бы с облегчением, исчезни побратим воеводы в один прекрасный день. А вдруг и вправду исчезнет? Вспомнилось, как Альгидрас улыбался Злате, когда дарил ей бусы, и у меня перехватило горло.
– Так что там на корабле-то было? – нетерпеливо отозвался Миролюб, и я усмехнулась. Сразу видно – воин. Это не я тут со своими «дом – не дом, любят – не любят».
– Знаешь, верно, что воеводу-то на берегу ранили? А кабы не Всемила, так и вовсе бы убили, – продолжил воин.
Я опустила голову, почувствовав, как Миролюб на миг прижал меня сильнее, словно благодаря за это. А ему-то какой прок в Радиме?
– Так Олег сначала на лодье что-то странное делал. Вроде как яд на стреле учуял. Ну, кварские-то стрелы часто с ядом, верно. Потому как от пустяшных ран в жутких корчах отходят. Так пока воевода горло драл на него… Слышал, небось, что запретил он Олегу-то на лодье впредь появляться, потому как голова бедовая. Так вот, пока воевода на него… тот давай ему рану вскрывать да порошком каким-то сыпать.
– Не порошком сперва, – перебил второй. – Сперва он яд отсосал.
– Да брешешь!
– Да я сам видел! Это ты на весле сидел, а я рядом был!
– А дальше? – поторопил Миролюб.