Свободной рукой я зашвырнула палку как можно дальше и услышала плеск воды. Видимо, палка попала в корыто, стоявшее у бани. Серый метнулся в ту сторону, а я выскользнула за ворота, захлопнула калитку, и мое сердце ухнуло в пятки, потому что одновременно произошло несколько вещей: конец пояса взметнулся над забором, а с той стороны раздались лязг засова и глухой удар, с которым Серый врезался в доски. Пес не залаял и не взвыл. Он стал яростно скрести доски с противоположной стороны. Я так и не поняла, действительно ли сильно лязгнул засов, потому что сердце колотилось в ушах набатом, но от души понадеялась, что раз Добронега не проснулась от топота Серого по двору, то не проснется и сейчас. Чудесно. Обратно я теперь не попаду. Остается поздравить себя с умением составлять грандиозные планы и изящно воплощать их в жизнь! Бестолочь!
Я огляделась по сторонам и еле сдержала дрожь. Как бы банально это ни звучало, но вокруг было темно и страшно. Едва различимые грядки уходили вдаль, исчезая в чернильных очертаниях леса. Я знала, что лес далеко, но сейчас, в темноте, все сливалось, и мой мозг не мог мыслить рационально. Ночью все выглядело иным и враждебным. Не давая себе возможности окончательно испугаться и вообразить в красках то, что может таиться в темноте, я быстро пошла вдоль забора по утоптанной тропинке.
Обойдя двор, я оказалась на улице и удивилась тому, что здесь гораздо темнее, чем мне казалось раньше. Фонари на улицах, видимо, уже погасили, да еще, когда мы возвращались домой, у воинов Миролюба были факелы. У меня же не было ничего. И в первую очередь мозгов. Ведь даже если я захочу сейчас вернуться в дом, мне придется колотить в ворота, пока я не разбужу Добронегу, а завтра вся Свирь будет об этом знать. Как бы странно это ни звучало, но в Свири был только один человек, к которому я могла сейчас пойти. И это был явно не брат Всемилы.
Улицу, на которой стоял дом Добронеги, я прошла просто быстрым шагом, не давая себе сорваться на бег, потому что мне было очень страшно и я знала, что, если побегу, мне станет еще страшнее. К тому же моя уверенность в том, что я помню путь к дому Велены, заметно ослабла в темноте.
Свернув на соседнюю улицу, я оказалась в тусклом пятне света от болтавшегося на ветру фонаря. Странно… почему же тогда на улице Добронеги фонари не горели? Здесь же у каждых ворот темноту вспарывало тусклое желтое пятно. Мои нервы предсказуемо не выдержали, и я побежала. Стоило мне сорваться с места, как тут же стали слышаться топот и шорохи, замелькали тени. Как будто за мной гнались все фольклорные чудовища, вместе взятые. Пожалуй, с такой скоростью я не бегала никогда. Я едва не промчалась мимо дома Велены, лишь в последний миг заметив резьбу над воротами. Резко развернувшись, я прижалась спиной к холодным доскам забора, в панике оглядывая пустую улицу. Конечно, никого там не оказалось, но я не верила своим глазам. Сердце колотилось в горле, а ладони были липкими от пота. Я едва перевела дыхание и только тут поняла, что ничем не спасла ситуацию. Чем лучше будет Радиму, если завтра вся Свирь узнает, что его сестра ломилась ночью в дом его побратима?
Я еще раз посмотрела на пустынную улицу и сглотнула. Пойти назад? Одной?
Внезапно раздался резкий стук, и я едва не вскрикнула, в последний миг зажав рот ладонью. Удар повторился, и ворота чуть покачнулись. Собака. Точно так же, без лая, бился Серый, когда я вышла за калитку. Внезапно из-за ворот раздалось приглушенное рычание – и мой желудок сжался. А если кто-нибудь из этих псов выскочит на улицу? Чем я только думала?!
Я огляделась в поисках колокольчика. Ну, это же Альгидрас «со своей ученостью». Вдруг тут у него что-то вроде звонка есть? Звонка не было… надежды на будущее тоже. Я в отчаянии хлопнула ладонью по забору, и это словно послужило сигналом для пса. Глухое рычание превратилось в злобный лай. Я отскочила от забора и вздрогнула, услышав ответный лай за соседним забором, а потом еще один и еще. Прижавшись к стволу большого дуба, росшего у забора, я внезапно поняла, что, пока я бежала по улице, ни одна собака не лаяла. Зато сейчас они наверстывали упущенное.
За лаем я не услышала, как распахнулась калитка. Лишь увидела какое-то движение и успела подумать, что сейчас выскочит собака. Но собаки не было. На улице появился встревоженный Альгидрас, и, что самое смешное, меня он не заметил, потому что поначалу лихорадочно оглядывал улицу, словно ожидая кого-то на ней увидеть. Он негромко произнес что-то по-хвански – слов я не поняла, но это явно было ругательство, – потом резко прикрыл калитку за своей спиной и только тут заметил меня. Сюрприз удался. Альгидрас вздрогнул и сделал шаг назад, почти так же, как Ярослав этим вечером.
Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, как-то объяснить, но не смогла выдавить из себя ни звука. То ли от ужаса, то ли от быстрого бега.
Альгидрас рванулся ко мне и потянул меня в пятно света.
– Цела? – резко спросил он и, не дождавшись моего ответа, начал крутить меня во все стороны. Я никак не ожидала того, что он окажется вдруг таким сильным, а еще не могла понять, почему он так странно себя ведет.
– Цела, – наконец смогла выдавить я, и Альгидрас разжал руки, а я подумала, что у меня теперь будут синяки.
– Точно не порвали? – прищурился он.
– В каком смысле? – спросила я, окончательно сбитая с толку.
– Так, вижу, цела, – так же невпопад ответил этот милый мальчик и тут же с подозрением уточнил: – А собаки вообще были?
– Где?
Разговор двух умных людей, честное слово.
– Ветка залаяла. Я думал, что собака из общей псарни… А ты что здесь делаешь? – очнулся Альгидрас, и я поняла, что не заготовила речи.
– Мне нужно с тобой поговорить, – произнесла я фразу, с которой обычно начинается большинство неприятностей.