Свободной рукой я хватаю парня за запястье и выворачиваю его ему за спину, пока он не вопит.
— Ты трогал ее? — спрашиваю я.
— Уильям!
— Ты, блядь, прикасался к ней?
— Нет! — слова мужчины приглушены и искажены, поскольку его лицо прижато к стене.
— Правда?
— Я сказал, нет. Маленькая сучка думает, что слишком хороша, чтобы сосать мой член.
— Она не думает, что слишком хороша, придурок. Она знает, что это так. Она слишком хороша, чтобы даже помочиться на твой горящий труп.
— Уильям! — наконец, пронзительные крики Джесси прорываются сквозь ледяную ярость, которая замораживает мою кожу, заставляя меня не чувствовать ничего, кроме боли этого мудака.
— Уильям, не надо.
Я останавливаюсь и делаю глубокий вдох через ноздри. Моя принцесса говорит мне остановиться, и я слушаю. Все во мне по-прежнему требует подарить ему истинные страдания.
— Ты не можешь.
— О, я могу. Мне будет приятно, — заверяю я ее.
Мужчина хнычет.
Ее ладони касаются моей спины между крыльями.
— Нет. Ты не можешь. Потому что я не знаю, что власти сделают с тобой, если ты это сделаешь. А ты мне нужен.
Эти слова выбивают воздух из легких. Это я нуждаюсь в ней. Отчаянно. Но если есть хоть малейший шанс, что Джесси чувствует то же, что и я, то я ничего не сделаю, чтобы поставить это под угрозу.
— Правда? — я отпускаю незваного гостя, который падает на колени. Поворачиваясь лицом к Джесси, я тянусь к ней, но медлю.
Она этого не делает. Она бросается мне на грудь, как будто я не собирался разорвать человека на части голыми руками, как какой-нибудь извращенный голем, действующий на автомате.
— Ты здесь.