— Ключевое слово «навещали». Черт, Скотти вернулся в Нью-Йорк, а вы там.
Пытаюсь не чувствовать разочарование от этого. Однако чувствую.
— Что я могу сказать? Мы с Либби хотим исследовать Южное полушарие, и я стараюсь не совершать двадцатичетырехчасовых перелетов туда и обратно. Имеет смысл просто зависнуть тут ненадолго.
Такова наша жизнь — возможность сбегать на месяцы и веселиться без забот. «Килл-Джон» только вернулся из мирового турне и мы ничего нового не пишем, а «перезаряжаемся», как сказал бы Уип. Это означает, что ребята трахаются напропалую и веселятся, чтобы мы не поубивали друг друга, а потом соберемся, чтобы все повторить.
Эти мысли кажутся мелочными. И все же я здесь, размышляю.
— Я просто хочу сказать, что ты наконец-то убедил меня съехать из моей прекрасной квартиры…
— Бабушкиной квартиры, — перебивает он.
— Я унаследовал ее от бабушки.
Киллиан фыркает.
— И ты не поменял ни одной чертовой вещи в этой квартире. Клянусь, каждый раз входя туда, я вспоминаю слабозаваренный чай и мягкие бисквиты, которые твоя бабушка навязывала, когда мы ее навещали.
— Тебе нравились эти бисквиты.
— Да. Хорошие времена. — Он счастливо вздыхает. — Тебе нравится это место?
Я осматриваюсь по пути к дивану. Киллиан ужаснется, когда увидит, как много бабушкиной мебели перекочевало сюда. Его всегда беспокоит мой стиль в декоре. Что я могу сказать? Вещи бабушки комфортные и знакомые.
— Оно на самом деле… светлое.
— Светлое? — звучит, словно он сбит с толку.
— Множество окон. Высокие потолки.
Я скучаю по старой квартире с темными стенами и небольшими окнами. Она была красивой, спокойной пещерой вместо этой… открытости.
— Джон, — протягивает Киллиан с тяжелым вздохом, — свет и воздух — это хорошо.
Конечно, если ты любишь быть на виду. Ничего из этого не привлекает меня.
— Хорошая акустика, — бормочу я, понимая, что он ждет какой-то похвалы.