— Подожди, ты же ведунья, ведьма? И тебе не мешает Христос?
Пелагея мягко улыбнулась и достала серебряный крестик:
— Он никому не мешает. Ни чтобы зло множить, ни чтобы добро творить.
Наталья задумалась:
— Ты права. Под крестом столько плохого совершено.
— Потому что мир сложней наших представлений о нем. А что ведунья… Так мы и поставлены в мир, чтобы границу его сторожить. Тем и ангелы на небесах занимаются, — Пелагея посмотрела наверх, — только у них масштабы величавей.
Седых также подняла голову, а потом нахмурилась.
— Хватит болтать! Поехали. Осталось уже недалече.
Так и оказалось. После Першлахты дорога окунулась в густой лес, и минут через пятнадцать они поворачивали к Вершинино. Столице Кенозерского национального парка. Именно благодаря ему удалось сохранить здешнюю старину и артефакты. Вскоре они спускались вниз к Кенозеру, имеющему весьма причудливую конфигурацию. Именно в этих урочищах располагался водораздел между Атлантическим и Северным ледовитым океаном. Такое вот сакральное место.
Дорога пошла вдоль берега, а на горе высилась знаменитая Никольская часовня. Как будто вернувшаяся обликом из ветхой старины, она доминировала над окружением, заставляя задирать голову и думать о вечном. Они остановились около «Визит-центра» нацпарка. Наталья вышла из автомобиля, заляпанного свежей весенней грязью, постукала колеса и оглядела кузов. Затем опричница достала телефон:
— Сейчас позвоню нашей связной.
Пелагея усмехнулась:
— Ты так говоришь, как будто мы в разведке.
— Зря смеешься, так и есть. Считай, что мы временно на враждебной территории.
Трескина резко обернулась к напарнице, на её лице отразилось крайнее удивление. Но совет опричница восприняла стоически. Иначе зачем подписывала кучу бумаг, о которых ранее и слыхом не слыхивала.
Они стояли на южном склоне, и солнце понемногу входило в силу. Двери автомобиля были распахнуты, девушки разлеглись на откинутых креслах и принимали солнечные ванны. Надо пользоваться любой минутой раннего лета. Закон для северян.
Внезапно кто-то проскользнул на заднее сиденье и радостно завопил:
— Наталка, сто лет, сто зим! Это где вы такую красивую машину отхватили? Надолго к нам? Что за лебедка белая с тобой? Куда путь держите?
Ошарашенные опричницы повернулись к бойкой молодке, которая то и дело хваталась за густые рыжие пряди, которые падали на конопатое в рябь лицо.
— Дарья, ты чего на звонок не ответила?