Нам нужно поговорить. Позвони, когда сможешь.
Я подумываю не отвечать, но быстро понимаю, что избегать проблемы – не выход.
Нахожу его номер в списке контактов и звоню в надежде, что он не ответит. Увы, отец берет трубку после второго гудка.
– Почему ты не сказал, что тебя вчера допрашивали следователи? – рявкает он.
Черт подери, мне, наверное, придется выпить после этого разговора.
– Ты уже в курсе ситуации, поэтому я не посчитал нужным тебе звонить. К тому же мне уже восемнадцать. Я взрослый, – напоминаю я.
– Мог бы и позвонить. Чтобы я не оказался застигнут врасплох, когда со мной связался какой-то репортер, желающий получить комментарий.
Черт. Такого я не ожидал.
– Кому какое дело? Нас это особо не касается.
– Мы Ланкастеры, сын. Люди обращают внимание на все, что мы делаем, даже если принимаем косвенное участие, – резко поясняет отец. Ясно, что он теряет терпение.
– Ну, не было ничего особенного. Меня допросили, я изложил свою версию событий и рассказал, что видел, вот и все. – Я бросаю взгляд на второй этаж, слышу характерный звук включенного душа и представляю, как Рен стоит под горячими струями, а ее скользкое голое тело окутывают клубы пара.
Я опускаю руку между ног и поправляю свое достоинство.
– Репортер любезно сообщил, что в понедельник об этом напишут в газетах. Тебя в статье назовут свидетелем. Когда дело дойдет до суда, тебе, возможно, придется дать показания. Надеюсь, ты к этому готов, – говорит отец.
– Жду с нетерпением. Готов на все, чтобы этого урода навсегда отправили за решетку. – Я наслаждаюсь мыслью о том, что Фигероа окажется в тюрьме. Ублюдок этого заслуживает.
– Где ты вообще? Я видел, что ты взял самолет.
Черт. Попался.
– В Вермонте.
– С кем?
– С другом.
– У тебя же на следующей неделе итоговые экзамены, разве нет?