Шикша

— А меня позвать сложно было? — покачал головой Митька. — Я бы за две минуты отчистил.

Он так-то был прав, и от этого стало ещё обиднее.

Молча, гордо и независимо, я прошла мимо него внутрь, и поставила котелок на печку.

Митька так и остался сидеть и ковыряться в своей железяке.

О своей находке я ему решила пока не говорить.

Пшённая каша с тушенкой получилась на славу. Хотя, может, потому, что мы долго шли и проголодались. Как бы там ни было, но Митька от души похвалил. Я аж зарделась от удовольствия. Никогда раньше за собой склонности к тщеславию не замечала.

Хотя, а что я знаю о моём «раньше»? Да ничего, собственно говоря.

После сытного ужина (попили ещё чаю со сгущёнкой), Митька мыть посуду не отпустил:

— Утром помоешь, — буркнул он и полез на вторую полку, — ложись давай спать. Поздно уже.

От обиды аж глаза защипало. Ни слова не говоря, я разделась и легла снизу.

В домике стало тепло от пышущей жаром печки. Это было особенно приятно, так как снаружи зарядил дождь. Так, под мерный перестук тяжелых капель о деревянные стенки балка, я и уснула.

Митька ночью ко мне не спустился.

Утром меня разбудило позвякивание металлических кружек. Открыла глаза — одетый Митька собирал со стола грязную посуду.

Увидев мой взгляд, он ворчливо сказал:

— Доброе утро, раз проснулась.

— Доброе, — в тон ему ответила я.

— А раз доброе, то вставай, собирайся. Я схожу сполосну посуду, пьем быстро чай и идём.

Хлопнула дверь, принеся порыв холодного воздуха. Вылезать из тёплого спальника не хотелось, от длительной ходьбы по пересечённой местности болели руки и ноги, ныла спина. Собрав волю в кулак, я одним рывком выползла из спальника и принялась торопливо натягивать штаны — за ночь комната здорово выстудилась.

Вдруг снаружи раздался возглас.

Митька!