Шикша

Больше от неожиданности, чем с перепугу я заорала.

— Настоящая женская месть — страшная сила! Даже у кошки, — флегматично прокомментировал Митька, когда все выскочили на мои крики. И весь лагерь накрыл дружный гомерический хохот.

Ну, а что — да, боюсь я мышей! Особенно мертвых.

А утром дождь перестал и вернулись наши. Они принесли страшную весть…

Глава 7

То, что вернулись они с нехорошими вестями было видно сразу — поникшие плечи, потухшие взгляды. Пятеро матёрых мужиков аж почернели от всего этого.

Бармалей коротко кивнул на вагончик, и они ушли туда все. Остальные изнывали от любопытства, но никто ничего нам не сказал. Хотя и так уже всё было вроде ясно. Аннушка подослала Митьку подслушать, но сразу вышел «Дон Педро» и шугнул его. Судя по тому, какие взгляды все бросали на меня — случилось всё самое плохое и именно я имею к этому отношение. Да не просто отношение, а именно я во всём этом и виновата!

Заседали мужики там долго. Так долго, что «Дон Педро» велел Аннушке принести туда, в вагончик, перекусить, чего в принципе правилами никогда не допускалось.

К обеду они не вышли (обед у нас был с двенадцати тридцати до двух). Мы тоже обедать не стали. Крутились, изображали бурную деятельности, а на самом деле ждали. Ближе к четырем часам дня они таки появились, измученные, удручённые. Бармалей так вообще сгорбился и постарел лет на десять. Я как раз вывешивала постиранное Аннушкой белье на веревки, протянутые между стволами елей, когда они показались. Меня, кстати, обожгли весьма красноречивыми взглядами.

Аннушка подала обед. Ели молча. Все понимали, что произошло, но мужики всё также молчали. Даже Колька. Когда уже пили чай, Бармалей коротко сказал:

— Так, через полчаса общее собрание. Здесь. Явка обязательна, — и вышел из палатки.

Мужики торопливо допили чай и вышли перекурить. Нина Васильевна увязалась за ними в попытках выведать, где Захаров. А мы остались с Аннушкой вдвоем убирать со стола.

— Ох, чует моё сердце, быть большой беде, — вздыхала Аннушка, яростно пытаясь протереть в столе дырку.

— Так беда уже случилась, — понуро вздохнула я.

— Я понимаю, что они все погибли, — сказала Аннушка, и заелозила тряпкой по столу еще сильнее. — Меня беспокоит то, что наши развели такую секретность. И то, как они смотрят на тебя.

— И что?

— Они же все на тебя думают!

— Но я ничего не помню. Не думаешь же ты, что я могла их всех убить и вернуться в лагерь?

— Я уже не знаю, что думать, — вздохнула Аннушка, — нет, ты не виновата, это ясно, но всё-таки, что же там случилось⁈

— Аннушка Петровна, как ты думаешь, почему они ничего не рассказывают?