Тем вечером, когда они вернулись в Нью-Йорк, Анна пошла вручить коробку пралине соседке, кормившей их кота все это время, а Джейк вошел в квартиру с кипой скопившейся почты и бросил ее на кухонную стойку. И сразу взгляд его приклеился к обычному конверту, легшему на гранитную столешницу, между номером «Хозяйке на заметку», который выписывала Анна, и его альманахом «Поэтов и писателей» – внутри у Джейка похолодело.
На конверте был указан его адрес. Точнее,
А в верхнем левом углу значилось имя отправителя: Талантливый Том.
Джейк смотрел на него долгую, ужасную секунду.
Затем схватил конверт и метнулся с ним в ванную, открыл воду и закрыл дверь. Вскрыв конверт, он достал дрожащими руками лист бумаги.
«Так вот, – подумал Джейк, слушая свое сдавленное дыхание и текущую воду, – что может быть хуже».
Этот тип проник из экрана компьютера в реальный, физический мир, и теперь Джейк держал своими руками предмет, который перед этим держал Талантливый Том. Он ощутил новый, пронзительный ужас, словно сама бумага содержала в себе всю злокозненность и вероломство, которых он не заслуживал. Неведомая сила сдавила ему грудь и сковала мышцы, так что он оставался на месте так долго, что к двери подошла Анна и спросила, в порядке ли он.
Он был не в порядке.
Наконец он скомкал лист бумаги и засунул в карман своего несессера, затем разделся и встал под душ. Он стал отчаянно пытаться найти какой-то выход, но ничего не смог придумать даже через полчаса под горячим душем, на пределе терпимости. Не смог он ничего придумать и в последующие дни, когда стал трястись не только над интернетом, но и над бумажной почтой. Он понял, что не придет так к светлому будущему, и тогда, по иронии судьбы, к нему пришло понимание, что единственное, куда ему осталось пойти, это прошлое.
В прошлом у него был Рипли. Только в этом Джейк и мог быть уверен. Корень его текущего кризиса терялся где-то в Рипли – это было очевидно и вполне логично; возвышенный дух товарищества магистров изящных искусств – даже (тем более?) по очно-заочной программе! – оказывал мощное воздействие на людей, не способных быть писателями во «внешнем мире», в своей повседневной жизни, вероятно, даже в глазах друзей и родных. Собираясь в кампусе колледжа, пустовавшего без них, они ощущали себя, пожалуй, впервые в жизни, среди себе подобных и могли обсуждать любимые темы –
Кем бы ни был Талантливый Том, его несомненное (пусть и превратное!) понимание связи между романом Джейка и творчеством его бывшего студента подразумевало, что и он был связан с ними или хотя бы как-то пересекался с кем-то из них. Так или иначе, Джейк пока сумел выйти только на Мартина Перселла из Вермонта. А этот говнюк между тем прислал ему бумажное письмо – не электронное сообщение через какую-нибудь соцсеть или даже его писательский сайт или сайт издательства, а самым непосредственным, физическим образом, на его домашний адрес. Его и
Очевидно, что после такого прежняя стратегия Джейка по принципу защиты теряла смысл. Он должен был вернуться к тому, в чем был уверен – к Рипли – и начать оттуда заново.
Он до сих пор не открывал большого конверта с рукописью Мартина Перселла, присланного еще прошлой осенью. Все эти месяцы конверт собирал пыль в коробке у него под кроватью, вместе с другими рукописями (от друзей, ждавших его
Джейк подумал, что в конверте должно быть страниц шестьдесят. Вероятно, придется их прочитать. Он вернулся в гостиную, уселся на диван, покрытый килимом, и взял ноутбук. Рядом запрыгнул кот, Уидби, вытянулся вдоль левой ноги Джейка и стал мурчать.
Привет, Мартин! Читаю вашу работу. Вы прямо молоток. Есть, что обсудить.
Перселл ответил через пару минут:
Фантастика! Только скажите когда!