Мы отошли от раскопа, они неторопливо двинулись за нами, сжимая в корявых руках лопаты. Из могилы вылезли… Нет, слава небесам, не покойники, а те двое, с ведрами. Что-то мне все это не нравится. У Лайсы вроде был пистолет?
— Кою нуждой изглашились? — раздался недовольный тонкий голос сзади.
— Привет, Фигля, — сказал я девице. Оно же девица?
Рядом переминались с ноги на ногу ее клевреты — тонкий и толстый.
— Ты тоже тут? С ними?
Она посмотрела на меня неодобрительно.
— Ономо набдею за вами. Азовка так рекла.
— Ну, рекла так рекла, — не стал спорить я.
— Ристайте отсель, — велела Фигля.
— Вот еще! — возмутилась Лайса.
— Обинитесь. Не мудите. Пойдут сугонью покляпые, залазно закамшат вас та капно заяти, — пояснила девица. Я ни слова не понял, но догадался, что лучше бы нам покинуть это место, да побыстрее. А то будет плохо.
— Стланью через яругу по гребельке на полунощь. Дале ровно, — она махнула рукой в сторону. — Борзо!
Это я даже понял. Ну, насчет «борзо». Надеюсь, Лайса поняла остальное.
— И правда, пойдемте, — сказала полисвумен, — а то темнеет уже. Не стоит шастать по болотам ночью.
Она демонстративно не смотрела на мужиков с лопатами. И вовсе-то мы не испугались, кстати. Вообще ничуть. Да мы бы их, если что… Но вот эти рыжие волосы, плавающие в гробах, мне теперь, наверное, сниться будут.
Темнело как-то удивительно быстро. Мы, ковыляя и проваливаясь по колено на старой гати, сначала брели с фонариком, но потом дождь прекратился, тучи рассеялись, и над болотом взошла огромная сияющая луна.
— Черт, скоро полнолуние, оказывается, — странным тоном сказала Лайса. — Забываешь об этом с вечным дождем…
— Это важно? — спросил Иван.
— Иногда — да.
— Впервые вижу тут небо, а не тучи, — заметил я.