— А меня он обнял! — добавила вторая.
— Ой, да ври больше, Оксанка!
— Серьезно!
— Скажи еще — поцеловал!
— И поцелует! На что спорим?
Я чуть борщом не подавился. Дочка, сидя рядом, тихо наслаждалась, игнорируя мои укоризненные взгляды. Смешно ей, ишь. А мне каково стать объектом романтической охоты толпы малолеток? Сейчас понакрутят себя «на слабо», и начнется.
Клюся к обеду не спустилась, так же, как и к завтраку.
— Она часто так делает, — сказала Тоня. — Да и не только она. Мы не принуждаем детей. Если кто-то не хочет есть в общей столовой, то пишет мне в чат. Отнесешь ей поднос? Только напомни, чтобы потом принесла. А то не успеешь оглянуться — вся посуда рассосалась по комнатам.
— Знакомая ситуация, — понимающе кивнул я, — представляю, каково умножить ее на всех…
— Не так все плохо, — засмеялась Тоня, — они хорошие ребята. Рассеянные, как все подростки, с перепадами настроения, но хорошие. Будет очень здорово, если вы с дочкой тут задержитесь, хотя бы ненадолго.
Я вздохнул, взял поднос и пошел на второй этаж. Надеюсь, никто не будет падать мне в объятия. Борщ еще горячий.
— Войдите, — вяло откликнулась Клюся на мой стук.
— Обед, — сказал я, входя, — детям надо хорошо питаться. Иначе мозг не вырастет. Так и будет перекатываться орешком в пустой голове.
— Ответила бы тебе чего-нибудь обидное, — вздохнула девушка, — но я не в форме. Переиграла и не выспалась, ничего остроумного в голову не приходит.
— Не надрывайся, — я поставил поднос на стол у кровати, — у нас разные весовые категории. Я бывший радиодиджей, один семерых насмерть заболтаю.
— Живой радиодиджей? — удивилась Клюся, садясь на кровати. — А так бывает?
— Бывало раньше.
— Ах да, я и забыла, какой ты древний. Кстати, давно хотела спросить…
— Что?
— На чьей стороне ты был в Гражданскую? — она поставила поднос на колени и нацелилась ложкой в борщ.