— Она кусается! — пробасил кто-то сзади.
— Терпи!
— Тьфу, вы хоть иногда моетесь? — злобно сплюнула Клюся. — А я ведь вам верила, Невроз Невдалыч!
— Невзор, Клюся, Невзор Недолевич, — терпеливо ответил директор.
Теперь-то и я узнал голос. Просто не ожидал его тут услышать. Судя по тому, что я видел через цветные круги перед глазами, мы все еще в подземельях. Надо полагать, мне кто-то опять удачно дал по башке. Что-то часто стал получать, старею что ли?
— Антон, я вижу, вы нас уже слышите.
Я секунду подумал, корректно ли ругаться при детях, но потом вспомнил, что Клюсе уже восемнадцать, и высказался.
— Удивительная экспрессия! — оценил Невзор. — Вы закончили?
Я выдал еще пару определений и иссяк. Все-таки легкая контузия сказывается. Чем это меня так?
— Понимаю ваше недовольство, но, увы, это была вынужденная мера. Вы очень склонны к необдуманному насилию.
— А вы — к обдуманному?
— И минимально необходимому, — согласился директор. — Поверьте, я не злой человек. Мои письма должны были дать вам понять необходимость и вынужденность совершаемых действий.
— Значит, все-таки Бабай — это вы?
— Нет, конечно, — скривился он, — какой из меня убийца? Но я один из тех, кто принимает неприятные решения.
— «Совершенное группой лиц по предварительному сговору», — процитировал я.
— Вряд ли нас будет судить суд человеческий, — вздохнул Невзор. — Хотя мы, конечно, ответим по делам своим.
— И зачем все это тогда?
— Мы вынуждены. Принуждены внешней неодолимой силой. Я не в восторге от балия и его нейки, но их приход — меньшее зло по сравнению с тем, что пожирает моих воспитанников, стирая даже сам факт их бытия.
— Так это не вы?
— Для меня это «проблема Авраамова». Я раз за разом приношу в жертву своих детей, но никто не посылает мне агнца.