Вот теперь Ванесса была полностью искренней — такая злость и ядовитая зависть была в ее тоне, что сплюнь она сейчас — прожгла бы паркет. Уж точно не отговаривала Марту, сука такая. Мечтала, чтобы у первой скрипки рухнуло все то, чего не было у второй.
— Антон, она вас не ценила! — налегла сиськами на мое плечо женщина. Я попытался отодвинуться, но диван закончился.
— Не расстраивайтесь, вы лучше найдете! Да за вами! Да любая! Да я…
— Что произошло потом? — я встал, бесцеремонно отодвинув почти улегшуюся на меня Ванессу.
— Решительное объяснение, я думаю, — разочарованно фыркнула она. — Марта же прямая, как дверь. Поставила вопрос ребром: любишь? — Хватит врать жене. Не хочу, мол, быть гастрольной шалавой. Я, мол, от мужа ушла, теперь твоя очередь. Он поюлил, поуговаривал, попел сладкие песни про любовь, но она его к стенке прижала, и он в отказ. Она и сорвалась. Дала ему по морде и свалила.
— Куда?
— Не знаю. С тех пор не видела. А хотите выпить, Антон? У меня тут вино…
Но я поспешно ретировался с ощущением, что чудом избежал изнасилования.
Черт, как же так, Марта? Ты — и такая банальщина? И куда же ты делась после этакого разочарования в любви?
Непонятненько…
В вестибюле Настя дожидалась меня, непринужденно общаясь с Виталиком. Клянусь, она хихикала! Это моя-то гордая неприступность? Метр шестьдесят заносчивости на сорок пять килограммов цинизма? Прочитав что-то в моем взгляде, юный трубадур сбледнул лицом и откланялся. Дочка укоризненно покачала головой, но комментировать мою отцовскую нечуткость не стала. Спросила только:
— Узнал что-то про Марту?
— Узнал то, чего не хотел знать, не узнал ничего полезного.
— Ничего, мы ее обязательно найдем, город небольшой.
— Ты думаешь, она еще здесь, в Жижецке?
— Она точно здесь, — удивленно посмотрела на меня дочь, — вот же!
Она протянула мне свой смарт. В списке контактов в «избранных» напротив Марты стоял двойной зеленый кружок.
— Что это?
— Это значит, что мы в одной локации, — терпеливо сказала она, — Кобальт определяет.
— Не знал.