— О чем и речь… Ладно, Вася, давай смотреть, что этот истинный ариец натворил.
Здесь ожидания офицеров тоже оправдались. Пан, конечно, не был жестоким садистом, как Оскар Дирлевангер или полицаи, зверствовавшие на Украине, но и на его руках тоже оказалась кровь. Убийства людей в гетто, арест евреев и коммунистов в Минске и расстрелы. Были показания выживших и свидетелей. Так что и без «подвигов» в Липене Новикова-Миллера ни один советский суд не оправдал бы.
— Вот тебе и скромный чиновник из горисполкома, — вздохнул Василий.
— А что самое обидное, — заметил Николай, — что таких, как этот Новиков, он же Пан, Миллер и кто еще там, не один и не два человека. И даже не десяток. Ладно, не любишь ты советскую власть, но людей-то зачем убивать?
— Я тоже этого не пойму, Коля. Как будто с ума люди сходят. От безнаказанности, что ли?
— Наверно. А давай, Вася, выпьем сегодня вечером, как приедем. А то у меня как-то на душе муторно стало.
— Давай. В принципе, сейчас закончим, и можно ехать обратно в Липень.
Офицеры покинули Минск уже вечером. На обратном пути с транспортом сложилось не так удачно — попутка нашлась, только когда они прошли треть пути. В Липень Рябцев и Коновалов вернулись уже затемно. Когда они вошли в квартиру, капитан первым делом постучался в комнату Ханы. Женщина открыла не сразу, видимо, уже легла спать. Она куталась в свою неизменную шаль и щурила сонные глаза.
— Добрый вечер, Хана, — улыбнулся Василий. — У вас все в порядке?
Хозяйка кивнула:
— Да, спасибо, все хорошо. Никто не беспокоил. Подполковник Кочетов из комендатуры приходил, сообщил, что за мной присматривают.
— Вот и славно. Извините, если разбудил вас.
— Ничего страшного. Спасибо вам за помощь и участие.
— Не за что. Доброй ночи, Хана.
— Доброй ночи.
Капитан прошел на кухню, где уже сидел Николай. На столе стояла бутылка коньяка, пара стопок и нарезанное крупными дольками яблоко на блюдечке.
— Лимона не хватает, — весело заметил Рябцев.
— Ну, чем богаты, тем и рады. Садись, Вася.
Капитан расположился за столом напротив. Майор разлил коньяк по стопкам.
— За что пьем? — спросил Василий.