— Ну и кто же? — прищурился Саня.
— Да фашист. В Минске немцам служил верой и правдой. Таких, как ты, пускал в расход не задумываясь. Да ты и твои ребятки живы только потому, что мы вас взяли. Вы для Пана — расходный материал. Пока можете ему выгоду принести, он вас не трогает. А как только стали неинтересны, то все. Музыка стихла, танцы кончились. Нашли бы вас всех в разных частях липеньских лесов. А то вообще бы не нашли. Утопили бы в том же болоте, на котором вы прятались. Как Степанюк ту девчонку, которую твои орлы напугали.
Главарь нервно кусал губы.
— Брешете, — выдавил из себя он.
— Да ни в коем случае. У Пана ведь тоже свои люди есть. А найти дурачков вроде вас, которые всю грязную работу сделают, — это ему раз плюнуть. Потап-то вон тоже на него работал. Ты ведь знал про это, не так ли?
Саня выдохнул и кивнул.
— Ну, так как, Саня, разговор будет?
Он снова кивнул.
— Закурить есть? — спросил задержанный.
Василий протянул ему папиросу и спички. Саня с жадностью затянулся.
— Он на вас вышел или ты на него? — задал вопрос Шишкин.
— Он. Еще до того, как Потапа взяли. Через его шайку он и вышел на моих ребят. Подошел, сказал, мол, к вашему главному дело есть. Мы встретились, он и предложил: мол, я наведу, а вы принесете.
— И ничего за это не попросил? — усомнился Коновалов.
— Ну, так, небольшую долю за наводку. Хотя за краденое он нам платил хорошо. Мы хоть и в лесу сидели, но горя не знали. Уже подумывали в сам Липень перебраться. Если бы не этот придурок Андрюша. Решил рожи из кустов покорчить, девку попугать. Пришлось уходить на болота.
— Ты знал, что он бывший полицай? — уточнил Рябцев.
— Да, знал. — Саня скривился. — Мерзкий он, но работу свою делал как надо. Не зря фашистам сапоги лизал.
— Куда ты Пану награбленное притаскивал?
— Он сам приходил. Было у нас одно условленное местечко, на окраине. Там не шастает никто, ни чужие, ни тем паче милиция. Я там на видном месте сигнал оставлял, что можно за товаром приходить на следующий день Пан и появлялся.
— Что за сигнал?
— Там пустырь и свалка. Я втыкал в землю палку и вешал на нее старый ботинок. Ну, или туфлю женскую.