Лучшая принцесса своего времени

Сам он ужасною смертью умрёт.

Но, будучи заядлым турнирным бойцом, Генрих II не слушал ничьих просьб и предупреждений, желая продемонстрировать своё мастерство перед представителями короля Испании.

В последний день турнира, 30 июня, в праздник Святого Петра, весь двор собрался, чтобы стать свидетелем подвигов короля Франции, объявившего о своём намерении преломить копьё с самыми доблестными кавалерами. Елизавета наблюдала за зрелищем, сидя балдахином из голубого шёлка, украшенного гербами её супруга. Королеву Испании окружали герцог Альба, граф Мелито и свита из дам. Что же касается Екатерины Медичи, то она занимала отдельную трибуну, имея по правую руку королеву-дофину, а по левую – свою золовку, невесту герцога Савойского. Генрих II появился на ристалище в самом игривом настроении, подсмеиваясь над своими министрами, пытавшимися отговорить его от участия в турнире. Маршал де Вьевилль неохотно помог королю одеть доспехи, после чего тот выехал на арену и вызвал на поединок герцога Савойского, весёлым голосом сказав:

– Крепче держитесь в седле, ибо мы имеем намерение сбросить Вас на землю, несмотря на наши будущие родственные узы!

Тем не менее, скрестив копья, оба усидели на лошадях, и герольды объявили ничью. Тогда Генрих бросил вызов герцогу де Гизу, который, как и положено идеальному придворному, позволил королю одержать над собой победу.

Последним чести стать противником короля удостоился молодой граф де Монтгомери, капитан гвардии. Когда герольды снова объявили ничью, коннетабль Монморанси и маршал де Вьевилль приблизились к Генриху с просьбой удовлетвориться одержанной победой. Но король настаивал на том, чтобы Монтгомери возобновил бой, воскликнув, что почти победил его и хочет закрепить свою победу.

– Сир, – возразил де Вьевилль, – воздержитесь, умоляю Вас; ибо, клянусь всеми святыми, я уже три ночи не сплю, в ожидании, что сегодня произойдёт какое-то великое бедствие; и что этому последнему дню июня суждено стать роковым для Вашего Величества!

Пока де Вьевилль увещевал короля, появился герцог Савойский и сообщил:

– Королева умоляет Ваше Величество отказаться от дальнейшего поединка, так как Вы и так уже доказали, что Вас невозможно победить.

– Передайте королеве, – легкомысленно отозвался Генрих, – что я собираюсь биться из любви к ней и в её честь.

Хотя Монтгомери, впечатлённый словами маршала де Вьевилля, отказался продолжить поединок, король резко приказал ему взять новое копьё. Но едва Генрих пришпорил коня, чтобы двинуться к барьерам, перед ним снова предстал герцог Савойский с той же просьбой от королевы, к которой присоединилась и Елизавета. Однако, казалось, ничто не могло удержать короля от поединка. Как только он выехал на ристалище, затрубили трубы и бой начался. При первом же столкновении копья противников сломались и король немедленно отбросил древко в сторону, в то время как граф, растерявшись, продолжал сжимать собственный обломок в руке. Перед этим Генрих слегка наклонился, желая сбросить противника с лошади, и тут расщеплённое древко Монтгомери, ударившись об забрало короля, пронзило его глаз и проникло прямо в мозг. Вскрикнув от боли, Генрих повалился на шею коня, который пронёс его один раз вокруг ристалища, прежде чем испуганное животное удалось остановить. После чего коннетабль Монморанси стащил своего господина с седла и снял с него шлем. В это время Генрих слабо произнёс:

– Я получил смертельный удар, однако Монтгомери не должно быть причинено никакого вреда.

Зрители вскочили со своих мест, а дофин и все три королевы – Екатерина Медичи, Мария Стюарт и Елизавета Валуа, упали в обморок на руки испуганно кричавших дам. Первой пришла в себя флорентийка, которая с большим присутствием духа обратилась к присутствующим, приказав страже арестовать Монтгомери, а всем остальным разойтись. К счастью для себя, капитан, воспользовавшись всеобщим замешательством, успел скрыться.

Со словами глубокого сочувствия Альба и другие испанцы проводили Елизавету обратно во дворец Турнель. Впоследствии герцог описал её горе Филиппу II как ужасное и невыносимое. Тем временем несчастного Генриха II в бесчувственном состоянии отнесли в его покои. По указанию маршала де Вьевилля и графа де Буази, великого конюшего, двери заперли и туда не впускали никого, даже королеву. Для оказания врачебной помощи королю также прибегли к помощи пяти или шести самых искусных парижских хирургов, которые, однако, не смогли прощупать рану и извлечь оттуда несколько мельчайших осколков копья. На второй день был составлен приказ, подписанный Екатериной, о немедленной казни нескольких заключённых в Шатле, приговоренных к смерти, чтобы лекари смогли анатомически воспроизвести рану короля и договориться, как её лечить. На четвертый день после несчастного случая Генрих II, наконец, пришёл в себя и приказал позвать королеву. Войдя в затемнённую комнату, Екатерина со слезами опустилась перед ним на колени. Король долго беседовал с ней наедине, а затем уже в присутствии своих приближённых торжественно поручил ей опеку над дофином Франциском, который вскоре должен был стать королём, и над другими их детьми. Ещё он попросил её заказать мессы в связи с его скорой кончиной:

– По ужасным мукам, которые я терплю, мадам, я вижу, что мои часы сочтены.

Кроме того, Екатерина должна была без малейшего промедления устроить церемонию бракосочетания его сестры с герцогом Савойским. Страдания короля были так сильны, что он не мог больше говорить. Пообещав всё исполнить, Екатерина встала, чтобы удалиться, но её горе и волнение были настолько велики, что она тут же упала в обморок у подножия королевского ложа, так что маршалу де Вьевиллю пришлось отнести флорентийку в её покои. Очнувшись, Екатерина отправила гонца в замок Ане, куда после ранения короля удалилась Диана де Пуатье, с требованием вернуть драгоценности короны, подаренные фаворитке Генрихом II.

– А что, король уже умер? – поинтересовалась у гонца Диана.

– Нет, сударыня, но он вряд ли протянет эту ночь.

– Так вот! У меня ещё нет нового повелителя и я хочу, чтобы враги мои знали, что даже тогда, когда короля не будет на этом свете, им меня не запугать. Но если мне выпадет несчастье пережить его, на что я уже не надеюсь, сердце моё будет наполнено столь большим горем, что мне будут безразличны все неприятности, которые могут быть мне причинены.

10 июля 1559 года Генрих умер от полученной на турнире раны во дворце Турнель, несмотря на помощь, оказанную лучшими врачами того времени, а на следующий день Екатерина Медичи получила от Дианы де Пуатье униженное письмо с просьбой простить ей все обиды, к которому была приложена шкатулка с драгоценностями короны.