Стоп, Малыш: пусть он прикусит свой поганый язык, чтоб не болтал чего не надо о матерях. Тяжеловес может позволить что угодно, но требует уважения к вере. Малыш тоже повысил голос: он, конечно, католик, но что хочет, то и говорит о ком ему вздумается, и никто ему не указ.
– А что, если я разозлюсь? – сказал Тяжеловес. – Что, если я отвешу тебе затрещину?
– Ну, ну, без драк, – сказал сержант, выпустив изо рта дым. – Перестань задираться, Тяжеловес.
– На меня действуют доводы, но не угрозы, господин сержант, – сказал Малыш. – Разве я не имею права говорить то, что думаю?
– Имеешь, – сказал сержант. – И отчасти я согласен с тобой.
Малыш насмешливо посмотрел на Блондина и Черномазого – видали? – и победоносно на Тяжеловеса – кто был прав?
– Это спорный вопрос, – сказал сержант. – Я думаю, что раз девочки сбежали из миссии, значит, они не свыкаются с тамошней жизнью.
– Ну, господин сержант, при чем тут это, – возразил Тяжеловес. – Разве вы мальчишкой не делали глупостей?
– Вы тоже считаете, что было бы лучше, если бы они оставались чунчами, господин сержант? – сказал Черномазый.
– Очень хорошо, что им прививают культуру, – сказал сержант. – Только зачем же силой.
– А что же делать бедным матерям, господин сержант, – сказал Блондин. – Вы ведь знаете язычников. Они говорят, да, да, а когда приходит время посылать дочерей в миссию – ни в какую, исчезают, и дело с концом.
– А раз они не хотят цивилизоваться, так и не надо, нам-то что, – сказал Малыш. – У каждого свои обычаи, черт подери.
– Ты сочувствуешь девочкам, потому что не знаешь, как с ними обращаются в их селениях, – сказал Черномазый. – Не успеют они на свет появиться, им прокалывают ноздри, губы.
– А когда чунчи напиваются масато, они употребляют их на глазах у всех, – сказал Блондин. – И на возраст не глядят, хватают первую попавшуюся, не обходят ни дочерей, ни сестер.
– А старухи руками разрывают девушкам это самое, – сказал Черномазый. – А потом съедают ошметки, верят, что это приносит счастье. Правда, Тяжеловес?
– Правда, руками, – сказал Тяжеловес. – Уж я-то знаю. Мне до сих пор ни одной целенькой не попалось. А сколько я перепробовал чунчей!
Сержант замахал руками: что это они всем скопом навалились на Малыша, так не годится.
– Вам это не нравится, потому что вы на его стороне, господин сержант, – сказал Блондин.
– На самом деле мне жаль всех этих девочек, – признался сержант. – И тех, что в миссии, потому что они наверняка тоскуют по своим. И остальных, потому что им плохо живется в своих селениях.
– Сразу видно, что вы пьюранец, господин сержант, – сказал Черномазый. – Уж больно вы чувствительны. Все ваши земляки такие.