— Помню. Теперь вспомнил. Она была дочкой Сильвестра, и они владели землей. Лоуис. Маленькая Лоуис. Это очень, знаете ли, необычно, чтобы цветные владели землей, но теперь я вспомнил. Поначалу все было хорошо, а потом они поссорились.
— Я думаю, Лоуис была моей матерью, — подала голос Летти.
— Вы этого не знаете точно?
— Нет, не знаю. Она умерла, когда мне было три года, и меня удочерили чужие люди. Но я — Риндс.
— Я тоже. И всегда был Риндсом, — сказал он, и оба рассмеялись. Потом он погрустнел. — Почти ничего не осталось от семьи. Всех разбросало.
— А что случилось с Сильвестром? — спросила Летти.
У него на лице появилась гримаса. Он перенес тяжесть тела на другой бок — видно было, что это причиняет ему боль. Несколько минут Боуаз тяжело дышал, и казалось, забыл вопрос. Глядя на женщин так, словно не видел их прежде, он вытер нос рукавом, но потом вернулся к оставленной теме:
— Мы уехали. Не знаю. Позднее слышал, случилось что-то плохое.
— Не знаете, что именно? — Рука Порции застыла над блокнотом.
— Его убили.
— Кто убил?
— Белые мужчины.
— А почему они его убили?
Новое перемещение в кресле.
— Не знаю. Мы же уехали. Я теперь вспомнил Лоуис. Чудесная девочка. Бенсон — это тот человек, который нас бил.
«Интересно, можно ли верить чему-либо из того, что он рассказал?» — думала Порция.
Глаза у Боуаза были закрыты, уши подергивались, будто он был в припадке.
— Бенсон, Бенсон, — без конца повторял Боуаз.
— Бенсон женился на вашей матери? — тихо спросила Летти.
— Единственное, что мы слышали, — это белые мужчины до него добрались.