— Одного зовут Крепыш, фамилии не знаю. Второго не знаю совсем. А вопрос можно?
— Само собой.
— Ты же из убойного отдела. И чем тогда вызван интерес к Линку с его подручными и нашему выяснению отношений?
— Именно тем, что я из убойного отдела. — Он открывает папку и достает цветную фотографию с двумя трупами на куче мусора. Они лежат ничком со связанными сзади руками. На шее под затылком запеклась кровь. — Трупы обнаружили на городской свалке. Крепыш и Стилет были завернуты в старый ковер, и их тела выкатились, когда бульдозер разравнивал мусор. Крепыш — это Дэнни Фэнго, тот, что справа. А слева Стилет, он же Артур Робилио.
Покопавшись в пачке снимков, Риардон вытаскивает еще один. Те же тела, только теперь они окровавленными лицами вверх. В кадр рядом со стариной Крепышом попал черный ботинок полицейского. У обоих бандитов от уха до уха разрезано горло.
— Каждому всадили по две пули в затылок. А потом вспороли горло. Чистая работа — никаких отпечатков, ничего ни для баллистиков, ни для судмедэкспертов. Похоже на разборку банд, так что общество стало только чище. Улавливаешь мою мысль?
К горлу подкатывает тошнота. Меня вот-вот вырвет, и голова кружится, как перед обмороком. Я отворачиваюсь от снимков, с отвращением трясу головой и усилием воли заставляю себя безразлично пожать плечами, будто меня это мало волнует.
— И какое отношение все это имеет ко мне, Риардон? Думаешь, это я убрал этих ребят за наезд в суде?
— Я пока не знаю, что думать, но у меня в морге трупы этих бойскаутов, и никто ничего не знает. А ты был последним, с кем они повздорили. Тебе, похоже, вообще нравится иметь дело со всяким сбродом. Кто знает, может, у тебя там есть друзья. Одно ведет к другому.
— Ты и сам в это не веришь, Риардон. Вилами на воде писано. Лучше поищи другого подозреваемого и не теряй на меня время. Я не убийца. Я только защищаю убийц.
— По мне, это одно и то же. Я продолжу копать.
Он уходит, а я направляюсь в туалет. Запираю дверь кабинки, сажусь на крышку унитаза и спрашиваю себя, не снится ли мне все это.
18
Мы останавливаемся у закусочной для автомобилистов, где еду подают прямо в машину, и заказываем молоденькой официантке на роликах пару бутылок газировки. Есть мы не хотим. Она приносит заказ, и Напарник вручную поднимает стекло. Потом делает большой глоток и говорит, глядя перед собой:
— Нет, Босс. Я выразился очень четко. Припугнуть, но не трогать. Никаких физических страданий.
— Они и не страдали, — возражаю я.
— Босс, ты должен понимать, как там делаются дела. Допустим, Мигель со своими ребятами выслеживают Крепыша и Стилета и провоцируют ссору. Они угрожают, но на нашу парочку эти угрозы не действуют. Черт, да они сами занимались этим три десятка лет. Им не нравится, что кто-то пытается им указывать, и они этого не скрывают. Мигелю нельзя терять лицо. Слово за слово, новые угрозы, оскорбления, а потом все выходит из-под контроля. Завязывается драка, а там кто-то вытаскивает пистолет или нож.
— Я хочу, чтобы ты поговорил с Мигелем.
— Зачем? Он же все равно не признается. Ни за что в жизни.
Я сильно дую в соломинку, и жидкость пузырится, поднимаясь до горлышка бутылки. Помолчав, я говорю: