Художества адмирала, как правило, имели место на диспетчерских совещаниях по ходу выполнения плановых работ, на которые приглашали и меня, где я и был свидетелем весьма неприятных и непривычных для слуха разговоров. После нескольких таких совещаний я пытался под всякими предлогами их избегать. Таким образом, «высокая культура» была заметна «свежим» людям лишь по вывеске и внешнему лоску, фасаду, а держалась она на командном окрике.
В первые два года отношения с адмиралом у меня сложились корректные, самые доброжелательные. Я регулярно докладывал ему о ходе формирования подразделения и его отделов, обучения личного состава, оснащения техникой, о подготовке к предстоящим работам, о первых результатах, о своих предложениях по дальнейшему развитию подразделения, названного комплексом № 3. При необходимости я обращался к нему за содействием в решении трудных вопросов и получал помощь. По некоторым вопросам, решения которых агрессивно навязывались адмиралом (чаще всего по кадровым вопросам), особого противодействия я старался не оказывать, зная наперед, к чему они могут привести. Но когда дело доходило до несуразного командования (видимо, с чьей-то подачи) нашими производственными делами, я упорно отстаивал свою точку зрения, не соглашаясь с навязываемыми неграмотными решениями, дело доходило до разговоров на повышенных тонах и накал страстей доходил до такого состояния, что появлялось желание плюнуть ему в лицо. Скоро я понял, что доказывать истину в споре — бесполезное дело, и стал применять другую тактику: когда адмирал в своем возбуждении доходил до черты, за которой посыплется брань, я молча поворачивался и уходил от него. Это на него действовало вроде холодного душа, как правило, через несколько минут он остывал и бросался меня догонять, чтобы вернуть для продолжения прерванного разговора, но уже в достойном человека тоне. Об ущемленном самолюбии приходилось забывать, чтобы не нанести ущерба делу.
Иногда компромисса достигнуть не удавалось и в приказном порядке приходилось выполнять волю войскового командира, как правило, эти приказные дела заканчивались печально, а однажды лишь по счастливой случайности чуть было не кончились гибелью почти всей экспедиции.
Со временем выяснилось, что не соответствующие здравому смыслу волевые действия адмирала были вызваны отсутствием у него инженерно-технического образования и слепой верой в подсказки некоторых преданных ему и «всезнающих» главных конструкторов проектов, которым он доверял полностью. Но он, как умный командир и политик, но очень плохой (как показала жизнь) инженер-конструктор, умело свои просчеты возлагал на исполнителей.
Но все же, несмотря на иногда складывающиеся весьма сложные ситуации, дела в нашем третьем комплексе продвигались успешно. Наша самостоятельность не нравилась некоторым главным конструкторам: как это так в нашем КБ действует самостоятельное КБ? И (видимо под негласным нажимом) адмирал
С. П. Попов подчинил наш комплекс новоиспеченному главному конструктору В. П. Ахапкину, бывшему капитану первого ранга (разжалованному), человеку мало компетентному в нашей технике, но с апломбом, в придачу ко всему, не один раз скомпрометировавшему себя и в Морфлоте, и в главке нашего министерства, и здесь — в КБ АТО.
Согласно этой реформе нам было запрещено заниматься исследовательской работой и вести конструкторские разработки. Выпуск технологических документов на предстоящие работы нам впредь дозволялся только после согласования и благословения отделом главных конструкторов. Наша конструкторская группа была расформирована.
Скончался контр-адмирал С. П. Попов — директор и главный конструктор КБ АТО — в расцвете своих командирских сил от очередного инфаркта — следствие сильных эмоциональных перегрузок. На его мощных волевых действиях держался на высоте трудовой настрой всего коллектива КБ АТО: от рядовых тружеников до руководителей конструкторских и исследовательских отделов, четко и с высоким качеством работало опытное производство. Своим командирским нажимом он заставил крутиться в нужном направлении и с нужной скоростью инженерные и технологические службы. Он постоянно посещал все службы КБ, был в курсе событий в каждом рабочем коллективе, оперативно оказывал помощь, если возникала необходимость, и учинял безжалостный разнос, если вдруг обнаруживал непорядок или элементы разгильдяйства. Несмотря на его эмоциональность, при которой он мог оскорбить, порой и напрасно, весь коллектив КБ АТО относился к нему с большим уважением. Все же чаще его можно было видеть в коллективах спокойно и доверительно беседующим с сотрудниками, старающимся понять нужды и заботы каждого. Правда не редко эта забота дальше обещаний не уходила, и это объяснимо: не все под силу руководителю предприятия в условиях чиновничьего засилья на всех уровнях и бездушного отношения к людям — мелким винтикам огромного скрипящего механизма.
При посещении рабочих мест, в частных беседах, как я заметил, Сергей Петрович старался уходить от обсуждения технических вопросов. На мой взгляд, его пугала возможность вдруг оказаться некомпетентным в той или иной области в кругу своих подчиненных. Технические вопросы с исполнителями обсуждались на многолюдных совещаниях непременно в присутствии главных конструкторов и его заместителей. Так было всегда.
Вот в таких условиях формировался и набирал силы коллектив, именовавшийся комплексом № 3, и довольно успешно выполнял возложенные на него задачи. На наше счастье, запланированные грандиозные объемы использования энергии ядерных взрывов не осуществились по ряду не от нас зависящих обстоятельств, иначе в той системе, в которой мы сформировались как рабочий механизм, этим грандиозным планам грозил бы крах. Фактически реализуемые планы — до пяти экспедиций — были под силу комплексу № 3, и они выполнялись без задержек.
После кончины Сергея Петровича Попова на его место был назначен новый руководитель Владимир Иванович Казаков. Назначение его было вполне подходящим для верхов, но весьма неудачным для дела. Та железная командная дисциплина во всем, которую внедрил и постоянно поддерживал адмирал и к которой все привыкли, — при новом руководителе постепенно ослабевала.
Как директор В. И. Казаков вполне соответствовал своему назначению: в нем были задатки руководителя, подкрепленные солидной практикой предыдущих лет, так что задачи администратора КБ АТО ему были по плечу. Но как главный конструктор он был далек от идеала. Да и что можно было требовать от него как от специалиста — ведь диплом инженера он получил после окончания заочного института буквально накануне своего назначения на пост главного конструктора, под пятьдесят лет от роду.
При отсутствии «жесткой руки» рекламируемая высокая культура стала постепенно приобретать показушный характер, а высокие показатели в работе были простым очковтирательством с помощью корректировки планов в сторону занижения: при этом невыполнение плановых заданий и договорных работ с шумом рапортовалось наверх, как большие производственные успехи трудовых коллективов. Не корректировались лишь планы комплекса № 3.
Неправильно было ставить положение с корректировкой планов в вину трудовому коллективу, так как он продолжал трудиться с полным напряжением и пониманием своих задач, но сбои в организации взаимодействия подразделений и смежников всегда приводили к недоработкам. Верхам невыгодно было выглядеть отстающими среди идущих победным маршем к вершинам коммунизма. Вот и шли на сделку с совестью — корректировали планы, а мобилизовать все резервы на выполнение их у нового директора и главного конструктора умения и силы воли не хватало.
В рабочих коллективах начала проявляться неуверенность в своих силах, недовольство состоянием дел, стали уходить из КБ АТО опытные кадры. Но все это мало смущало руководство КБ АТО и верхи.
Внимания к комплексу № 3, тем более оперативного вмешательства в его деятельность со стороны В. И. Казакова (без преувеличения можно сказать) не оказывалось, требовалась лишь только отчетность. Это обстоятельство нас особо не смущало, наоборот, развязывало руки и давало возможность вернуться к прежним задумкам. Все возрастающие по объему и сложности задачи требовали от комплекса № 3 совершенствования технологического оборудования. В кооперации это осуществить было архисложно, одна надежда на свои силы. Если по части механики нам удавалось довольно успешно осуществлять свои идеи с помощью главных конструкторов проектов у себя в КБ АТО, то по части электронной аппаратуры это оказалось неосуществимо. Послабление командного режима дало возможность мне вернуться к организации в комплексе «мозгового центра», хотя начальниками отделов, привыкших уже работать под лозунгом: «Мы эксплуатационники, а не разработчики!» — мои предложения встречены были в штыки. Все же, удалось буквально спровоцировать толковых и ищущих инженеров, силой вырвать их из отделов и организовать из них группу по разработке электронной аппаратуры, так необходимой для наших сложных работ. Но об этом речь пойдет ниже.
А пока коллективом, состоящим из трех одинаковых технологических отделов, построенных по принципу замкнутого цикла, укомплектованных специалистами разных направлений и каждый своей единоличной материальной частью, выполнялся весь объем работ по использованию ядерных взрывов для народного хозяйства. Правда, единственным, не расформированным по трем отделам, как целая производственная единица, оставался отдел подвижных средств, в руках которого было уже более шестидесяти единиц специальной автомобильной техники, десятки наименований технологического оборудования и несколько сотен аккумуляторов и прочего хозяйственного имущества.
Говоря об условиях, в которых формировался и успешно действовал в течение многих лет комплекс № 3, нельзя не сказать о конструкторах КБ АТО, которые сыграли огромную роль в оснащении комплекса подвижной техникой, стендовым оборудованием, специальным инструментарием и различным вспомогательным оборудованием. Специальные кузова, размещаемые на шасси автомобилей высокой проходимости, такие, как Урал-375, MA3-543, ГАЗ-66, надежно обеспечивали нормальный микроклимат внутри при наружной температуре воздуха +40 °C, при любых значениях влажности и атмосферного давления. Специальные подъемные устройства обеспечивали удобство и безопасность погрузочно-разгрузочных работ, сборку-разборку ядерных зарядов и их подвеску на опускные устройства. Эти устройства на автомобильных шасси позволяли производить спуск ядерного заряда с кабелями управления подрывом и измерения физических параметров ядерного взрыва.
О всех разработках силами КБ АТО будет особый рассказ. Здесь же следует отметить, что талантливыми конструкторами КБ АТО создана техника исключительно надежная, удобная в пользовании, технологически универсальная. При создании ее применено множество оригинальных решений, не имеющих аналогов в мировой практике. Можно назвать много имен сотрудников, создавших уникальную технику, но ограничусь лишь двумя: Владимир Николаевич Рыков — начальник одного из конструкторских отделов, Василий Александрович Макаров — главный конструктор проекта. Эти личности не только и не столько начальники, сколько генераторы оригинальных идей и воплотители этих идей в действующие механизмы. О них всегда и всюду мы, эксплуатационники, с благодарностью вспоминаем.
Глава 5.