Саттер пнул Октавию носком ботинка. Не жестоко, а так, словно пинал кусок мусора или уличное отродье, что-то отвратительное, от чего он хотел избавиться как можно скорее.
Ноа стиснул зубы.
— Ты не должен этого делать.
Саттер пожал плечами.
— О чем она говорила? Эта чертова женщина не могла заткнуться.
— Она сказала, что кто-то их выпустил. На свободе есть сообщник.
— Она под кайфом и безумна. Они все такие. Скажут что угодно, если посчитают, что это их спасет. Но это время прошло. Здесь нет адвокатов.
— Только пока, — сказал Ноа. — Даже если эта ситуация с отключением сети продлится месяцы или даже годы, в конце концов все вернется на круги своя. Мы не можем просто делать все, что захотим.
Саттер только усмехнулся.
— Кто сказал?
Секунду Ноа молчал, слишком ошеломленный, чтобы ответить.
Все менялось слишком быстро. Ему это не нравилось, не нравилось беспокойство, сковывающее его внутренности.
— Суперинтендант Синклер…, — начал Ноа.
— Суперинтендант уполномочила нас делать все, что мы сочтем нужным, чтобы положить этому конец и защитить город. Именно это мы и делаем.
— Мы все еще должны делать все по правилам, где это возможно…
Саттер только рассмеялся.
— Нет никаких правил. Мы сами устанавливаем правила.
— Мы все еще ответственны за то, чтобы поступать должным образом. Мы все еще закон.
— Приди в себя, парень! — заявил Саттер. — С этим покончено. Ни один кабинетный чиновник из правительства не будет анализировать все, что ты здесь сделал, сидя за своим шикарным столом, и искать недостатки в действиях храбрых солдат, идущих в бой. Правительство разваливается на части, пока мы говорим. Общество рушится, как карточный домик, которым оно всегда было.
Саттер наслаждался произошедшим. Он, его люди и такие же, как он, годами ждали чего-то подобного. Хотели, чтобы это случилось. Чтобы они могли контролировать ситуацию. Чтобы у них наконец появилась власть.