Кроме Лютера, в комнате толпились трое телохранителей Генерала. Добсон и МакАртур двинулись вправо. Лютер переместился влево, встав за Гиббсом.
Позади них дверь оставалась открытой.
Снаружи Бакстер нервно ждал — мужчина был излишне чувствителен, у него не хватало духа на кровопролитие.
Генерал не испытывал подобных трудностей.
Лансинг действовал быстро. Взбешенная Лорен Юбэнкс позвонила ему, требуя ответов и намекая на то, что он мог приложить руку к безвременной кончине губернатора Даффилда.
К счастью, она не смогла ничего доказать.
Губернатор Даффилд не сообщил ей о воздушном налете Генерала на американский город. Секреты Байрона Синклера оставались в безопасности.
Ему нужно лишь чуть больше времени.
В этот самый момент его войска направлялись к Фолл-Крик. Он отправил их раньше. Потому что мог. Потому что хотел увидеть выражение лица Коулмана, когда скажет ему об этом.
Гиббс доложил, что многие из Национальной гвардии отказались вступать в бой с некомбатантами. Генерал пригрозил им военным трибуналом.
Они знали, что это значит. Он прострелит голову каждому, прежде чем позволит нарушить приказ.
Когда дело доходило до суда, они подчинялись. Своя жизнь или жизнь чужаков — тут уж не поспоришь.
Как только Генерал даст команду, они обрушатся на Фолл-Крик с яростью урагана.
И когда это произойдет, все будет кончено. Будут задеты чувства, выдвинуты возмутительные обвинения. Если это когда-нибудь всплывет на будущих слушаниях в Конгрессе, он сможет обвинить во всем По.
В конце концов, федералам нужны только результаты. Генерал даст им эти результаты.
Как только он разберется с этой маленькой проблемой.
Генерал уставился на Коулмана, стоящего на коленях на полу. Пленник дрожал перед ним, жалкий и ничтожный, его плечи сгорбились, голова поникла в крайнем страдании.
Кровь капала с его головы. Порезы, царапины и старые шрамы украшали голую мускулистую грудь. Рана в боку кровоточила. Сухожилия на шее выпирали.
Он дрожал, трясся от ужаса и страха. Человек, охваченный ужасным осознанием неминуемой смерти. Наконец-то он показал себя бессердечным трусом, каким и был. Какими в глубине души бывают все мужчины.
Генерал улыбнулся.